Последние отзывы

  24  

Слада поставила на стол три деревянные миски. Дома они с Мышом не соблюдали здешнее правило: женщины едят после мужчин. И пищу в огонь – божкам – не бросали.

– Кирие элейсон… – нестройно затянули Мыш со Сладой.

– Отче наш, иже еси… – по-русски вторил им Серега единственную молитву, которую помнил.

Помолившись, принялись за еду.

– Вкусно! – похвалил Серега.

– На здоровье,– Слада держалась с Сергеем очень вежливо, но какой-то кусочек теплоты, который возник между ними вначале, пропал.

Духареву от этого было грустно. Девушка ему очень нравилась, может, даже больше, чем просто нравилась. Но он совершенно не знал, как к ней подойти, как сказать, чтобы поняла: она Сереге очень даже небезразлична. Раньше у Духарева никогда таких проблем не было. Ну, по крайней мере, с тех пор, как сошли со щек подростковые прыщи. Когда какой-нибудь там Горазд называл Серегу чужаком, тот воспринимал это спокойно, потому что при этом чужаком себя вовсе не чувствовал. А вот со Сладой… Это было – как пропасть. Хуже, чем другой язык. Это как если ты киваешь головой в знак согласия, а для другого кивок означает «нет». Серега помнил еще с занятий по психологии, что у каждого народа своя «дистанция близости». Одни чувствуют себя неуютно, если собеседник оказывается на расстоянии полутора метров, а другие – ближе вытянутой руки.

Едва Серега приближался к Сладе ближе этих самых полутора метров, как она тут же отходила назад. И что с этим делать, Духарев понятия не имел.

– Слада, а ты свой-то язык помнишь? – спросил он.

– Как это – свой? – влез Мыш.

– Болгарский.

– Булгарский,– поправил Мыш.

– Пускай,– не стал спорить Духарев.– Так вы можете говорить по-булгарски или уже забыли?

Мыш засмеялся, а Слада спокойно ответила:

– Мы и говорим по-булгарски.

Мыш поглядел на Духарева и захихикал.

Серега подобрал отвисшую челюсть.

– А я на каком языке говорю? – спросил он, чувствуя себя полным идиотом.

– На нашем, ясное дело! – ответил Мыш.– Ну, говор у тебя нездешний, ну так и у нас нездешний, дык когда мурома какой-нито говорить начинает, так его и совсем не поймешь. А ты… К нам нурманы Князевы той зимой прибегали, так у них выговор похожий, но ты лучше говоришь. Видно, что смалу по-нашему болтать выучился. А по-нурмански можешь?

– Нет,– покачал головой Серега.

– А еще по какому-нибудь?

• – It was many and many a years ago,
• In a kingdom by the sea,
• That a maiden there lived whom you may know
• By the name of Annabe Lee; —
• Than to love and be loved by me… ^[1] —

прочитал Духарев.

Почему именно это стихотворение пришло ему на ум, Серега не смог бы ответить. Пришло, и все тут.

– Это ты по-каковски? – заинтересовался Мыш.

– По-английски.

– А как это по-нашему будет?

• – С тех пор пролетели года и года.
• У моря, где край земли,
• Вы, может быть, девушку знали тогда
• По имени Аннабель Ли,—
• Друг другу сердца отдав навсегда,
• Мы расстаться на миг не могли… ^[2]
• – А дальше? – жадно спросила Слада.

Серега хотел сказать, что не помнит: читать стихи вслух он не любил. Но лишь глянул в сияющие глазенки и продолжил:

• – Мы были как дети, она и я,
• У моря, где край земли,
• В то давнее, давнее время, когда
• Жила здесь Аннабель Ли,—
• И ангелы неба смотреть на нас
• Без зависти не могли.
• И вот почему из тучи тогда,
• У моря, где край земли,
• Ветер холодный смертью дохнул
• На прекрасную Аннабель Ли.
• И богатый сородич пришел за ней,
• И ее схоронили вдали,
• В пышной гробнице ее схоронил,
• У моря, где край земли.
• Да! Ангелы неба смотреть на нас
• Без зависти не могли —
• И вот (все это знали тогда
• У моря, где край земли)
• Ветер дунул из туч ночных,
• Сгубил мою Аннабель Ли.
• Но самые мудрые никогда
• Любить так, как мы, не могли,
• Сильнее любить не могли.
• И ангелы неба не смели тогда,
• И демоны недр земли
• Разделить, разлучить душу мою
• И душу Аннабель Ли.
• Сиянье луны навевает мне сны
• О прекрасной Аннабель Ли.
• Если всходит звезда, в ней мерцает всегда
• Взор прекрасной Аннабель Ли.
• Бьет ночной прибой – и я рядом с тобой,
• С моею душой и женой дорогой,—
• Там, в гробнице, где край земли,
• Там, у моря, где край земли!

В глазах Слады блестели слезы.

  24