Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
73 
Не в силах оторвать глаз от верстака, он так откровенно и плотоядно потер руки, что худенький старшина в очках тут же предложил ему:
— Присаживайтесь. Угощайтесь.
Присесть было не на что. Единственная скамейка стояла в дальнем углу кузницы и была занята спящим крестьянином из местных. Крестьянин мирно похрапывал, распространяя вокруг себя нежный и стойкий аромат доброкачественной домашней сивухи.
— А это кто?
— Помощник, — усмехнулся старшина и сказал своему молотобойцу по-польски: — Не поспешай, Тадеуш. Поволютку... Чекай!
Он перевернул лемех, который уже перестал светиться изнутри горячим красноватым живым светом, на нем даже стала слоиться матовая синяя окалина остывающего металла. Старшина внимательно осмотрел лемех, бросил его в горн и дробно застучал «ручником» по наковальне:
— Пшерва, хлопцы! Перекур.
Экипаж бронетранспортера не очень вежливо, но решительно стащил спящего «помощника» со скамейки на пол и поднес скамейку к верстаку.
Крестьянин, качавший мех горна, первым двинулся к скамейке. Его мотало по всей кузнице, он отчаянно цеплялся за что попало, лишь бы добраться до верстака.
— Совсем окосел, — сказал ему старшина по-польски. — А работы еще невпроворот.
Старшина закурил, поискал, куда бы бросить спичку, и нашел ей место только в горне. Для этого ему пришлось пересечь всю кузницу. Возвращаясь к верстаку, он увидел, как молотобоец маленьким веником сметает окалину с наковальни. Тело его лоснилось от пота, давно не стриженные волосы на затылке влажно потемнели и слиплись, а из-под них, по позвоночной ложбинке, проходившей между выпуклыми буграми мышц, текли ручейки влаги.
— Тадеуш, накинь ватник сейчас же, — сказал старшина. — Спину застудишь.
В открытые двери кузницы было видно, как подкатил бортовой «газик». Хлопнула дверца, и сразу же раздался голос:
— Михал Михалыч! Товарищ старшина! На выход!..
— Начинайте без меня. Я сейчас, — сказал старшина Михаил Михайлович и вышел.
В кузове «газика» сидели союзники. У кабины стояли двое: один — непонятного звания, во французской военной форме, второй — лейтенант, в знакомой советской шинельке.
— Здорово, Михал Михалыч, — сказал лейтенант и потряс листом бумаги. — Я вот союзничков развожу по работам... Тебе тоже сюрприз — механик по тракторам.
Лейтенант заглянул в длинный список, с трудом и удивлением прочел:
— Серж Ришар... Бельгиец! Ну надо же?! Берешь?
— А как же, обязательно.
— Порядок! — облегченно сказал лейтенант, сел в свой «газик» и мгновенно укатил, словно боялся, что Михаил Михайлович сейчас передумает и откажется от Сержа Ришара.
Бельгиец растерянно улыбался, вертел головой. Старшина взял его за руку, подвел к трактору, ткнул пальцем в двигатель и коротко спросил:
— Ферштейн?
Бельгиец радостно закивал головой, замахал руками:
— О, я! Ферштейн, ферштейн! — и что-то добавил по-французски.
— Тогда зер гут, — сказал старшина и повел бельгийца в кузницу.
К работавшим в кузнице присоединились работавшие на улице. «Пшерва» несколько затянулся, и теперь это все напоминало тысячи раз виденное длительное славянское застолье, с песнями, обидами, нескончаемыми разговорами и выяснением отношений.
Бельгиец пребывал в тихом восторге — он улыбался, вслушивался в каждое слово, заглядывал всем в глаза и не понимал, что застолье уже давно соскочило с мирных рельсов и понеслось в угрожающем направлении.
— А я не хочу, например, чтобы вы пахали мою землю!.. Не хочу! — зло говорил пьяный поляк, который раздувал горн.
— Да кто тебя спрашивать-то будет? — возражал солдат, работавший на верстаке. — Не для тебя все это! Для Польши, болван!
— Пока мы тут на бауэров спины свои ломали — очень вас ждали. Минутки считали... — вздохнул один из гражданских ремонтников. — Думали, придете, отдадите нам землю, мы сами наконец хозяйствовать будем. А теперь вон как повернулось — вроде опять не мы хозяева. Вы тут распашете, засеете и уйдете... А как потом делить эту землю?
— А вы не делите, — легкомысленно сказал механик-водитель.
— У земли должен быть хозяин! — вдруг проснулся лежавший на полу человек. — Хозяин!
— Мы все вместе распашем, засеем, а вы потом сами управляйтесь, — сказал механик-водитель бронетранспортера. — Разве можно весну упускать? Ну подумай сам, голова еловая! Весна же!
Неожиданно для всех со скамьи вскочил бельгиец Серж Ришар и произнес по-французски короткий восторженный монолог.
73 
