Последние отзывы

  21  

– Это я чувствую всегда. Но и для моего народа я тоже чужой. Я полукровка – это называется poshram, – родился от цыганки и ирландца. А поскольку семейное древо идет от отца, меня даже не считают цыганом. Для цыганской женщины выйти замуж за gadjo – это нарушение цыганских законов.

– Вы поэтому не живете со своим племенем?

– Это одна из причин.

Амелия подумала о том, каково ему жить между двумя культурами и не принадлежать ни к одной. Никакой надежды на то, что одна из них примет тебя полностью. Но в его тоне она не уловила ни нотки жалости к себе.

– Хатауэи тоже чужаки, – сказала она. – Совершенно очевидно, что мы не приспособлены к тому, чтобы занять положение в благородном обществе. Ни у одного из нас нет соответствующего воспитания и образования. Ужин в Стоуни-Кроссе будет спектаклем, и я уверена, что после него нас просто вышвырнут.

– Вы, возможно, удивитесь, но лорд и леди Уэстклифф не придают значения формальностям. За их столом собираются самые разные люди.

Но Амелия не поверила. Высшее общество представлялось ей модным аквариумом с экзотическими рыбками. Там вращаются существа, которых ей никогда не понять. Ее семья могла бы с большим успехом жить под водой, чем принадлежать к высшему свету. Но похоже, выбора им не оставили и придется попытаться-таки нырнуть в этот аквариум…

Амелия заметила грядку с кресс-салатом и сорвала пучок листьев.

– Как его здесь много. Я слышала, что из него получается хороший салат или соус.

– Он к тому же имеет и целебные свойства. Цыгане называют eгo panishok. Моя бабушка использовала его в качестве примочек при ушибах и растяжениях. И он мощное тонизирующее средство в любви, особенно для женщин.

– Что? – Салат выпал из рук Амелии.

– Если мужчина желает разбудить в женщине интерес к себе, он кормит ее кресс-салатом. Он стимулирует…

– Не надо мне это рассказывать! Не надо!

Роан рассмеялся, и в его глазах мелькнула насмешка.

Бросив на него предупреждающий взгляд, Амелия отряхнула с ладоней несколько прилипших листочков салата и пошла дальше.

Роан последовал за ней:

– Расскажите мне о вашей семье, Амелия. Сколько вас всего?

– Пятеро. Лео, то есть лорд Рамзи, самый старший. За ним иду я, а потом Уиннифред, Поппи и Беатрикс.

– А у которой из сестер слабое здоровье?

– У Уиннифред.

– Она всегда была такой?

– Нет, Уин была вполне здоровой до прошлого года, пока чуть было не умерла от скарлатины. – Амелия немного помолчала, вспомнив, как тяжело болела Уин. – Слава Богу, она выжила, но болезнь дала осложнения на легкие, и сейчас у нее мало сил, она очень быстро устает. Доктор считает, что она, возможно, никогда не поправится, не сможет выйти замуж и иметь детей. – Амелия сжала губы. – Но мы докажем, что доктор был не прав. Она обязательно поправится.

– Не дай Бог встать на вашем пути. Вам нравится управлять жизнями других, не так ли?

– Не управлять, а помогать! Это разные вещи… Почему вы улыбаетесь?

Роан остановился, и ей пришлось повернуться к нему.

– Вы заставляете меня хотеть… – Он осекся, будто передумал говорить, и не стал заканчивать фразу.

Амелии совсем не нравилось, как он на нее смотрит: от его взгляда становилось жарко и начинала кружиться голова. Сердце подсказывало ей, что этому человеку нельзя доверять, что он живет только по своим правилам, а на все другое ему наплевать.

– Скажите мне, мисс Хатауэй… что бы вы сделали, если бы вас пригласили совершить ночное путешествие по земле и через океан? Выбрали бы вы эту авантюру или остались бы дома, в безопасности?

В карих глазах Роана мелькали искорки смеха, и это было не приглашение озорного мальчишки, а нечто гораздо более опасное. Амелия была готова поверить тому, что однажды ночью он может превратиться в коня-пуку и унести ее на своих крыльях…

– Дома, конечно, – сказала она рассудительным тоном. – Не надо мне никаких авантюр.

– А мне кажется, что надо. Я думаю, что в минуту слабости вы сами себе удивитесь.

– У меня не бывает минут слабости. Таких, во всяком случае.

– Будут! – Его смех обволок ее, как облако дыма. Она не посмела спросить, почему он так в этом уверен. Сбитая с толку, она уставилась на верхнюю пуговицу его жилета. Неужели он с ней флиртует? Нет, скорее издевается, хочет, чтобы она выглядела дурой. А если Амелия и боялась чего-то больше, чем пчел, так это выглядеть дурой.

Собрав в кулак свою гордость, которая грозилась разлететься подобно семенам одуванчика на сильном ветру, она нахмурилась и, кивнув в сторону показавшейся из-за леса крыши, сказала:

  21