Последние отзывы

  224  

— Да, — ответила Рут и спрятала свой пистолет в наплечную кобуру под куртку. — Если не считать испачканной машины.

— О’кей, — улыбнулся ей хипарь в вельветках и сказал Долговязому: — Вот теперь, говнюк, ты у нас сядешь надолго.

Он указал на Тимура и Рут Истлейк и добавил:

— Этого мы тебе никогда не простим, сволочь.

* * *

Вечером у нас были гости... О том, что они придут, я узнал из разговора Тимура и Рут. И тут же попросил их самым настойчивым образом ни словом, ни взглядом не выдать, что все мы втроем состоим в шелдрейсовском Телепатическом Контакте.

Объяснил я это очень просто и доходчиво, а уж на правду было похоже — не отличить! Я сказал, что любое, даже незначительное, вхождение в Контакт для меня чрезвычайно утомительно, и когда я разговариваю с двумя близкими мне Людьми — это в психическом отношении проходит почти бесследно. Но когда мне приходится вступать в Контакт с Человеком мне незнакомым, напряжение мое возрастает во много раз, и у меня может вполне «поехать крыша».

Последнего выражения Рут не поняла, и Тимур поспешил ей его объяснить, отыскав в русско-английском переводе еще кучу синонимов этому выражению, из которых Рут наконец уяснила, что я могу просто-напросто сбрендить.

Естественно, это было не так! Тут я малость слукавил.

Но это была святая ложь. Честно говоря, я хотел ограничить возможность длительных посиделок с трепотней, так как отчетливо помнил, что сам вчера назначил окрестным Котам и Кошкам на сегодня ночной сходняк с собственным докладом о прошедших переговорах с Крысами и с отбором наиболее толковых предложений по переориентации и устройству нашей дальнейшей Котово-Кошачьей жизни. Ну и, само собой разумеется, жутко хотелось успеть еще разок оттрахать ту беленькую, пушистенькую Потаскушку!..

* * *

Первым пришел бывший напарник покойного Фреда— квадратненький детектив Джек Пински, с которым я познакомился вчера в полицейском участке.

Он принес цветочки для Рут, тортик для меня и Тимура и бутылку виски для себя и всех остальных, кроме Тимура и меня.

Джек уже знал обо всем, что сегодня произошло на Девяносто девятой у русского магазина, и тут же предложил мне пойти работать к ним в полицейский участок. У них две недели тому назад в метро «Рузвельт-авеню» и «Джексон-Хейтс» застрелили одного парня, и его место пока свободно.

Я чуть было не ответил ему, но вовремя взял себя в лапы. Тем более что ничего остроумного для ответа в голову мне все равно не пришло. А так как Джек был, наверное, по природе своей не очень разговорчив, то молчать с ним было очень удобно.

Зато, когда пришел второй гость — сосед Истлейков по лестничной площадке, старый русский, живущий в Нью-Йорке уже лет двадцать пять, — мистер Могилевский, которого все почему-то называли «БОРИС» с ударением на букву «О», тут я, признаться, даже вспотел!

Этот Борис был такой КОНТАКТНЫЙ, такой КОНТАКТНЫЙ, что удержаться от трепотни с ним мне стоило больших усилий! Тем более что он мне очень понравился.

Он был одет в такие потрясающие шмотки, которые я не видел ни у кого из знакомых мне мужиков. Даже у мужа дочери Фридриха фон Тифенбаха — Гельмута Хартманна, которого я взорвал вместе с тем подонком Францем Мозером в Рождественскую ночь в Грюнвальде. А уж на что Гельмут Хартманн казался пижоном! Чтоб им икалось на том свете...

С Рут и Джеком Борис говорил по-английски, а со мной и Тимуром по-русски. Что меня в нем еще подкупило — он не вставлял английские слова в русскую речь, что делает большинство эмигрантов, назойливо демонстрируя окружающим свою круглосуточную местечковую «западность».

Тимур прошептал мне, что дяде Боре уже шестьдест семь лет, — вот никогда бы не подумал!.. — что у него в сердце вшит какой-то стимулятор, чтобы еще хоть немного пожить, — ничего себе дела?! — и все свои пенсионные гроши и очень редкие заработки он тратит на модные шмотки в дни распродаж и на жутко дорогую горнолыжную экипировку, — ну, потрясный тип!.. — так как дядя Боря до сих пор мотается в горы и там сигает на лыжах наравне со своими взрослыми сыновьями. Я в Германии таких по телевизору видел — обалдеть и сдохнуть!..

Выяснилось, что мы оба с ним — ленинградцы. Он сказал мне, что когда-то жил на Васильевском острове. Я чуть не ляпнул по-шелдрейсовски, что прекрасно знаю этот район... Слава Богу, что вовремя удержался! Этот Борис со своим сердечным стимулятором сразу, бы откликнулся на КОНТАКТ... Это было видно, как говорил Шура, «невооруженным глазом».

  224