Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
122 
— Спрашивай, конечно.
Видно было, что Толику трудно задать этот вопрос...
— Вот вы, Михаил Александрович, университет окончили, исторический факультет...
— И Духовную академию тоже, — улыбнулся отец Михаил.
— Хорошо, пускай... А вот вы сами в Бога верите?
Отец Михаил помолчал, подумал и ответил:
— Сразу после войны одного нашего священнослужителя спросили на каком-то международном конгрессе: «Ваше преосвященство, вот вы такой известный ученый, философ, современный человек, вы сами в Бога то веруете?» А он и ответил: «Я сопровождаю уходящую из мира идею, и в этом моя общественная функция». Сейчас, Толя, времена сильно изменились... Поэтому я скажу тебе так: в наступающие дни Беззакония и Неверия я должен защищать возрождающуюся идею Веры, полагая это не только священным, но и своим чисто человеческим долгом... Не очень сложно?
— Ну чего ж тут сложного, Михаил Александрович? — улыбнулся Толик-Натанчик. — Нужно просто кому то очень-очень верить... Так?
Отец Михаил устыдился своей нечаянной высокопарности и честно ответил:
— Да. И пожалуй, прав ты!..
Но в эту секунду по огромному внутреннему двору колонии пронеслась команда:
— Приготовиться к построению!!!
И словно эхо пошли повторения:
— Первый отряд — приготовиться к построению!..
— Третий отряд — к построению!!!
— Второй отряд — строиться!.. А ну шевелись!!!
И затопали казенные уродливые ботинки пятисот заключенных подростков по выбитому построениями двору...
* * *
Тут же этот топот стал переходить в шум несущегося поезда...
...и мы увидим, как уже в полном рассвете бежит «Красная стрела» к Санкт-Петербургу...
А потом окажемся в...
... КУПЕ АНГЕЛА И В.В.
В.В. открыл глаза, потянулся за сигаретой.
В вагоне уже шла бурная утренняя жизнь: открывались и захлопывались двери купе...
...тяжело топали чьи-то шаги в узком коридоре...
...кто-то перед кем-то извинялся...
...кто-то жаловался на то, что в вагоне всего два туалета...
За окном купе уже мелькали областные картинки, а на столике, без малейшего участия проводника, уже стояли два стакана с крепким чаем.
И тарелочка — с севрюжьими бутербродиками!
Ангел был уже почти одет. Он обстоятельно сел за столик и принялся осторожно прихлебывать чай из стакана.
— А мыться, зубы чистить вы не пойдете? — проворчал В.В.
— Уже! — мягко ответил Ангел. — Даже побриться успел.
— Это когда же? — недоверчиво спросил В.В.
— А вот пока вы были в колонии у Толика-Натанчика и слушали его разговор с отцом Михаилом за часовней. Так вам интересно, что было дальше?
— Еще бы!
Ангел посмотрел на часы, сказал:
— Прекрасно! Время еще есть. Но так как его совсем немного, то я воспользуюсь старым, вышедшим из моды приемом: представьте себе, что перед вами во весь экран возникает титр — ПРОШЛО ДЕСЯТЬ ЛЕТ...
— Ни в коем случае! — немедленно возразил В.В. — Я чувствую себя облапошенным! Своим древним, бездарным приемчиком, вытащенным из немого кинематографа, вы попросту надули меня, утаив целое десятилетие!
— Если бы мы с вами ехали во Владивосток... — начал было Ангел...
...но В.В. тут же прервал его:
— Ангел, не торгуйтесь! Помните, как у Галича: «...а из зала кричат — „Давай подробности!..“
— Ну хорошо, хорошо... — Ангел снова посмотрел на часы. — Но в спрессованном виде! Прием тот же, обруганный вами, но необходимый мне для плавного перехода... Итак — титр: ПРОШЛО ДВА ГОДА... Такой перерыв вас устраивает?
— Хрен с вами! Валяйте дальше...
— В пятнадцать лет Лидочка основательно забеременела...
КВАРТИРА ПЕТРОВЫХ. ДЕНЬ. ЖАРА...
В спальне Эсфирь Анатольевна Самошникова и Наталья Кирилловна Петрова рыдали на плечах друг у друга...
Время от времени Наталья Кирилловна прикладывала указательный палец к губам, а большим пальцем указывала Эсфири Анатольевне на кухню...
...где изнемогающий от жары полковник милиции Петров сидел в одних трусах за кухонным столом и пил ледяное пиво...
И тогда всхлипывания и рыдания в спальне становились тише, а на то время, которое требовалось, чтобы перекинуться парой слов, и вовсе прекращались.
— Что?.. Что будем делать, Наташенька?.. Аборт?..
— Что ты, Фирочка?! Неужто мы с тобой не справимся?..
— Пойдем с Колей поговорим, Натуля...
— Ты с ума сошла, Фирка! Он их застрелит...
— Но надо же как-то ему сказать? Все-таки он единственный мужчина у нас...
122 
