Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
105 
Жалкое ничтожество, позволившее человеку ранить себя, осмелилось связать собственным словом его брата!
Дуновением мысли Анк освободил Тенгиза и обрушился на Мякоть Жемчужницы. Тому-Кто-Пришел было чуждо милосердие. Он был плоть от плоти Древних. Слабость и уязвимость лишь усугубляли его ярость. И он знал, как и куда бить, чтобы причинить наибольшее страдание. Он упивался муками Древней. И собственной силой привязал ее к телу, чтобы не позволить ускользнуть в мир Темной Луны. Боль была так велика, что «стены», которыми Госпожа оградила собственную связь с Мякотью Жемчужницы, пали. И Анк увидел настоящую виновницу происшедшего…
И настоящую угрозу.
В тот же миг он «отпустил» Мякоть Жемчужницы – и та умерла. Будь у Анка больше времени, он вернул бы Древней жизнь. Анк был чужд милосердию, но справедлив. Теперь весь замысел Госпожи, вернее, та его часть, что была открыта Мякоти Жемчужницы, открылся и Тому-Кто-Пришел. Подхватив свирель, Анк ринулся по коридору. Наверх. Наружу. Ринулся со всей быстротой, на которую был способен.
Чуть больше минуты разделяло две линии будущего. И только в одной из них его брат оставался в живых, а он, Анк, сохранял себя!
* * *
Хрупкая на вид Мякоть Жемчужницы весила столько же, сколько весит крупный мужчина. Даниле, еще не оправившемуся от слабости, потребовалось некоторое время, чтобы выбраться из-под нее. Потом, следуя давней привычке, Жилов очистил нож: воткнул его трижды в землю и вытер о траву. О том, чтобы стереть кровь с собственной груди, Данила не подумал.
Мякоть Жемчужницы была жива. Данила не видел в темноте ее зрачков, но знал: Древняя следит за ним. И еще он знал: ей очень больно. Хотя не догадывался о том, что боль ее – не от раны.
«Что же, – подумал Жилов. – Око за око».
И поспешил к Лоре.
Присев на корточки, он коснулся лица девушки. На ощупь ее кожа была подозрительно холодна. Но Лора дышала. Редко, тяжело, с хриплым клекочущим звуком, но дышала. Палец Данилы наткнулся на струйку крови, вытекающую у нее изо рта. В темноте ему трудно было определить глубину раны, но Жилов знал: повреждено легкое и, возможно, позвоночник. Трава под девушкой слиплась от вытекшей крови. У Данилы опустились руки. Лора умрет. С такой раной не выжить. До ближайшей больницы – двести километров моря.
– Анк ее вылечит!
Жилов вздрогнул от неожиданности, когда у него над головой раздался голос. Жилов настолько вымотался, что даже не почувствовал, как подошел Тенгиз.
– Анк ее вылечит, – повторил молодой человек.
В его голосе была непоколебимая уверенность. Данила промолчал.
– Я позову брата! – сказал молодой человек. – Интересно, что на нее нашло?
Жилов не сразу понял, что Тенгиз имеет в виду Лору.
И он был поражен тем, насколько спокойно молодой человек отнесся к несчастному положению своей любимой.
Жилов не знал, что равнодушие Тенгиза – искусственное. Милосердный дар брата, заботливо оградившего Тенгиза от слишком сильных переживаний.
Данила выпрямился. Каждая клеточка его тела молила об отдыхе. Но волевым усилием Жилов заставил измученный организм выплеснуть в кровь еще одну крохотную порцию адреналина.
– Ты – в порядке? – спросил он Тенгиза.
– Да. А ты, похоже, ранен, Данила?
Вопрос был задан с холодным интересом, насторожившим Жилова. Но через секунду он забыл о странном поведении Тенгиза, потому что почувствовал близость настоящей опасности…
…Анк выскочил из тоннеля с невероятной скоростью. Он бежал так быстро, что человеческий глаз воспринял бы сына Древней как размытое пятно. Затрещали ветки: Анк двигался напрямик, не выбирая дороги. Он мог бы воспользоваться Силой или даже свирелью, чтобы расчистить путь. Но это требовало времени. А времени не было. Госпожа уже поднялась из своих глубин, и мир вокруг вибрировал от присутствия изначальной Силы. То, что было Жизнью и Смертью там, в глубине недр, здесь, на поверхности, означало только Смерть.
Анк рвался вперед, не обращая внимания на шипы, вырывавшие клочья его великолепной кожи. Раны можно залечить, а узел Судьбы уже готов был развязаться, явив необратимое Будущее. Несколько десятков секунд отделяло от него Анка. И сын Древней проигрывал эти секунды. Он проигрывал Тенгиза. И, что гораздо важнее для Того-Кто-Пришел, проигрывал миг Соединения Имен. Ишфетту, мертвый Ишфетту опережал его! Ненависть, владевшая Госпожой, отторгала животворное Истинное Имя.
105 
