очень нудно 
2 
Учительница увидела его и с удивлением вскочила из-за стола. "Пророк Гуд, какая честь!" — воскликнула она. "Я не знала, что Вы посетите нас сегодня".
Он улыбнулся и женщина покраснела, придя в восторг от его внимания. "Сестра Дженет, не нужно поднимать шум из-за меня. Я просто захотел остановиться и сказать привет Вашему классу. И увидеть, все ли наслаждаются новым учебным годом".
Она, сияя, посмотрела на своих учеников. "Разве это не честь, что Пророк Гуд зашел навестить нас? Все, пожалуйста, поприветствуйте его!"
"Добро пожаловать, Пророк Гуд", — в унисон ответили школьники.
"Учебный год хорошо идет для всех вас?" — спросил он.
"Да, Пророк Гуд". Опять в унисон, и звучало это так совершенно, будто они репетировали.
Кэти Шелдон сидела в третьем ряду, заметил он. Он также заметил, что мальчик-блондин, заигрывающий с ней, сидел позади. Медленно он начал ходить по классу, кивал и улыбался, спрашивая учеников о их рисунках и эссе, приколотых к стене. Как если бы он действительно заботился о них. Его внимание было приковано только к Кэти, которая скромно сидела за своей партой, опустив глаза вниз, как и подобает любой правильной и скромной девочке.
"Я не хочу прерывать ваш урок", — сказал он. "Пожалуйста, продолжайте то, что вы делали. Представьте, что меня здесь нет".
"Гм, да". Учительница откашлялась. "Ученики, откройте, пожалуйста, учебник математики на странице двадцать три. Выполните упражнения с десятого по шестнадцатое. И когда вы закончите, мы перейдем к ответам".
Пока карандаши царапали и шуршала бумага, Иеремия бродил по классу. Ученики были слишком напуганы, чтобы взглянуть на него и сосредоточили внимание на своих письменных столах. Предметом была алгебра, в которой он никогда не был особо силен. Он остановился возле парты блондинистого парня, который так явно проявил интерес к Кэти, и, глядя через его плечо, он увидел имя, написанное на учебнике. Адам МакКиннон. Смутьян, который, в конечном итоге должен быть наказан.
Он перешел к парте Кэти, там он остановился и посмотрел через ее плечо. Нервничая, она написала ответ, затем стерла его. Участок голой шеи показался сквозь пряди ее длинных волос и кожа вспыхнула густым багрянцем, будто опаленная его взглядом.
Наклонясь ближе, он вдохнул ее запах и тепло затопило его чресла. Не было ничего вкуснее запаха плоти молодой девушки, и эта девушка была слаще всех. Сквозь ткань лифа ее платья он легко мог разглядеть припухлость начинающих расти грудей.
"Не беспокойся так сильно, дорогая", — прошептал он. "Я тоже никогда не был особо хорош в алгебре".
Она подняла глаза, и улыбка ее была настолько очаровательна, что лишила его дара речи. Да, эта девушка, безусловно, та самая.
Скамьи, драпированные цветами и лентами и каскады лучей в только что построенном новом молитвенном зале. Цветов было так много, что помещение напоминало собой райский сад, ароматный и мерцающий. В то время как утренний свет сиял через отверстие окна, двести радостных голосов пели гимны.
Мы твои, Господи. Плодотворна твоя паства и обилен твой урожай.
Голоса затихли и вдруг орган заиграл фанфару. Община обернулась на Кэти Шелдон, которая, замерев, стоит в дверях, мигая, в замешательстве, что все глаза смотрят на нее. На ней надето белое платье с кружевами, сшитое ее матерью, и совершенно новые белые атласные туфли выглядывают из-под подола. На голове девичья корона из белых роз. Орган играл и община выжидательно смотрела, но Кэти не могла двигаться. Она не хотела двигаться.
Ее отец заставил ее сделать первый шаг. Он взял ее за руку, пальцы вжались в плоть с безошибочной командой. Не смей меня позорить.
Она начала идти, ноги онемели в атласных туфлях, когда она двигалась к надвигающемуся алтарю. К человеку, которого сам Бог провозгласит ее мужем.
Она видела, как мелькали знакомые лица на скамьях: ее учителя, друзья, ее соседи. Здесь была сестра Диана, которая работала в пекарне с ее матерью, и брат Реймонд, который ухаживал за коровами, чьи мягкие бока она любила гладить. И здесь была ее мать, стоящая в первом ряду, где она никогда не стояла прежде. Это было почетное место, ряд, где могли сидеть только наиболее привилегированные прихожане. Ее мать смотрела с гордостью, о, с такой гордостью, и она стояла такая царственная, будто королева, в своей короне из роз.
"Мама", — прошептала Кэти. "Мамочка".
Но собрание затянуло новый гимн и никто не услышал ее через пение.
2 
