108 
Адриенна услышала, как глубоко он вздохнул, ощутив ее прикосновение. Она улавливала его шепот, но не понимала, о чем он говорит. Она не подозревала, чего ему стоит заставить себя раздевать ее медленно, приказать рукам прикасаться к ней нежно и легко, в то время как ему хотелось жадно схватить ее. Обнаженная, она вздрогнула, но осталась лежать в той же позе.
Кожа ее слабо светилась в призрачном лунном свете, посеребрившем ее волосы, ниспадавшие теперь на грудь. Филипп знал, что такое страсть, но не подозревал, что желание может быть мучительным, что руки его будут дрожать, когда он будет срывать с себя одежду.
Она тоже знала власть желаний, но ее желания всегда были отчетливыми и целеустремленными. Безопасность, репутация, восстановление прав. Теперь же она узнала, что бывают и такие желания, цель которых теряется, множится, но не становится ясной. Она еще боялась, но уже не его. Теперь Адриенна боялась себя и будущего, не зная пока, какую цену придется заплатить за те чувства, что она испытывает, и захочет ли она ее заплатить.
Он показал ей, что значит гореть в пламени страсти. Она услышала свой судорожный вздох, когда ее тело, которому столь долго отказывали в наслаждении, напряглось и затрепетало.
Филипп брал, но и щедро давал в ответ. Его руки прикасались к ее телу легко, как вода. Даже когда его губы прильнули к ее груди и тело ее, отвечая на его ласку, изогнулось, она испытала наслаждение, оно накатывало, как волны.
Адриенна была красива и загадочна. И этого было достаточно, чтобы свести мужчину с ума. Ее страсть нарастала, она близилась к пику, но она сама не осознавала этого. И часть ее сознания инстинктивно противилась, возможно, потому, что Адриенна была не уверена, сможет ли потом заплатить требуемую цену. Если наслаждение сильно, то и плата за него высока. Бормоча нежные слова, Филипп закрыл ее рот поцелуем; ее губы приоткрылись, и он ощутил ее язык, задвигавшийся в одном ритме с его языком.
Эти ощущения были новы для нее, но почему-то не пугали ее. Близость его тела, источающего силу и страсть, казалась ей вполне естественной. Она доверчиво отдала свое тело в его власть, предоставив ему полную свободу.
Она чувствовала нечто большее, чем просто приятные ощущения, более сильное и острое. Ее дыхание участилось, ей не хватало воздуха. Кожа ее, столь чувствительная и восприимчивая, пылала жаром, даже ветерок, налетевший из открытого окна, не мог охладить ее. Она вдруг стала совершенно беспомощной и была готова поклясться, что никогда не испытывала ничего подобного. Никогда. Жар, охвативший все ее тело, продолжал нарастать. И тут она испытала боль, но эта боль не была похожа ни на какую другую. В первое мгновение она пыталась сопротивляться ей, но тут же забыла обо всем, отдавшись новым для себя, острым ощущениям.
Медленно, едва прикасаясь к ней, Филипп провел рукой по ее бедру. Ее тело напряглось, потом расслабилось, и он услышал ее сдавленный стон.
Все. Адриенна попала в расставленную ловушку. Теперь она была готова жадно впитывать все, что он мог предложить, отчаянно желала научиться всему, чему он мог ее научить. Ее разгоряченная кровь стремительно ускоряла свой бег. Адриенна тесно прижалась к Филиппу. Обнимая его, она выказывала доверие к возлюбленному, открывала ему свою душу и тело.
Позже она тихо лежала рядом с ним и думала: нельзя, чтобы их близость полностью захватила ее и подчинила себе. Глупо чувствовать то, что она сейчас чувствует. В ее стране женщина ее возраста была бы давным-давно замужем и, если бы богу было угодно, нарожала детей. То, что случилось сегодня, было всего лишь естественной функцией организма. Женщина существует для того, чтобы дарить наслаждение и рожать мужчине сыновей.
Боже! Она начала думать, как женщина Якира! Значит, надо немедленно бежать!
Но рука Филиппа крепко обнимала ее. Опершись на локоть, он смотрел в лицо молодой женщине, изучая его. Это лицо еще хранило тайны, под пламенем утоленных страстей было что-то еще, чего он не мог разгадать.
– Я сделал тебе больно? – Нет…
Филипп дотронулся до ее лица. Адриенна не отодвинулась, но и не ответила на ласку. Ее кожа была прохладной, и он прикрыл ее простыней, ожидая, что она что-нибудь скажет, поведает ему о своих чувствах и желаниях. Но Адриенна молчала. Молчание затягивалось, становилось нестерпимым.
– Уверен, ты меня не забудешь, – пробормотал он. – Первого любовника никогда не забывают.
108 
