Последние отзывы

  262  

Ходят тучи, да алеют зори, да летают журавли.

Тучи ходили, низкие, синие, и перемещались таинственно, кругами, словно и ветер тут дул по кругу, вернувшись на круги своя. Так и покойники возвращались – ушли, пришли; и правда, откуда бы иначе брались люди? Волохов сам изумлялся, как это раньше не пришло ему в голову. Обработанная земля кончилась, пошли поля сплошной высокой травы с синими колокольчиками: трава была Волохову сперва по пояс, потом по грудь. В густой траве пропадешь с головой, в тихий дом войдешь, не стучась. Вот здесь у меня куст белых роз, вот здесь вчера – повилика вилась. Где ты был, пропадал, что за весть принес, кто любит, не любит, кто гонит нас? Никто нас не гонит, все любят, а пропадал я так долго потому, что не сразу ведь и дойдешь.

Дождик прошел и кончился.

Волохов шел, теряясь в густой траве, и сам не заметил, как пропал в ней – и не тропа это была уже, а лес, густой и пестрый, смешанный, хвойно-лиственный; вот он все гуще, вот уже и продираться сквозь него трудно, и ни тропы, ни просвета. Волохов, однако же, шел, замечая, что лес отчего-то чахнет: вот был зеленый, вот рыжий, а вот и совсем сделался мрачный, одни сохлые ели да болото. Под ногами у него пружинили иглы, пахло хвоей и гнилью. Волохов присел отдохнуть на пень, задрал голову – вот и вечер, косые золотые лучи сквозь паутину. «Далеко я зашел, никогда так далеко не был».

Тут у ног его раздался шорох, а потом деликатное попискивание; нагнулся Волохов и увидел малую мышку. Мышка была не совсем обыкновенная: человека не боялась, села на задние лапки, а передними стала его подманивать, наклонись, мол. Нагнулся Волохов, подставил ладонь, и мышка на нее взобралась, словно того только и ждала.

– Здравствуй, дяденька, – сказала мышка, – дай мне хлебца, а я тебе добренькое скажу.

«Ах ты, разумница какая», – сказал Волохов, достал из-за пазухи горбушку, подаренную ему стариком в последней деревне, и накрошил мышке по мышиным ее возможностям. Деликатно покушавши, мышка снова села на задние лапки и передними показала, чтобы Волохов приблизил ухо.

– Ну, чего? – спросил он.

Оглянувшись, не подслушивает ли кто, мышка ему прошептала, как себя вести при таких-то и таких-то обстоятельствах; поблагодарив разумную зверюшку, отпустил ее Волохов и двинулся дальше.

Как и предсказала мудрая мышь, вскоре открылась ему ровная поляна с шестью деревьями; деревья были не простые, а какие – Волохов сам не знал. На одном сидела птица Сирин, на другом Финист, на третьем Феникс, на четвертом Алконост, на пятом Гамаюн, а на шестом прельстительный воробей. Волохов никогда прежде этих птиц не видел, но легко узнал бы, да и мышка его предупредила.

– Здравствуй, молодец, – сказала птица Сирин. – С какой поры льны топтать?

Волохов отвечал, как следовало.

(Ответ: с середины грязника.)

Птица Сирин вспорхнула и скрылась, то есть ответ был правильный.

– Здорово, молодец, – весело проклекотал Финист. – До Дмитра девка хитра, а после Дмитра?

Волохов отвечал, как должно.

(Ответ: еще хитрее.)

Финист вспорхнул и улетел, то есть верифицировал.

– Здрав будь, молодец, – сказала птица Феникс. – Балабол на толобол, а коломок не растолок, что это будет?

Волохов задумался. Птица Феникс нацелилась слететь к нему и стремительным темно-золотым клювом ударить в глаз. Она принялась пожимать крыльями, как разбойник пожимает плечами: ничего, мол, нету, начальник! – и вдруг выхватывает нож из рукава.

Волохов сосредоточился и ответил как положено.

(Ответ: не твое дело.)

– Знатно! – прочирикал Феникс, снялся и с ободряющим поухиваньем, широко маша зелеными крыльями, вертикально поплыл в темно-синие небеса.

– И что теперь будет? – глубоким контральто спросил Волохова Алконост.

Волохов отвечал правильно.

(Ответ: не знаю.)

– А я знаю, да толку-то, – сказал Алконост. Он засунул голову под крыло и немедленно уснул. Перо у него было сплошь кобальтовое, с переливом, на шейке воротник цвета червоного золота.

– Добрый, добрый молодец, – снисходительно заметил Гамаюн. – Ну-ко, скажи: бежит свинка, золотая щетинка, на кого глянет, того обманет, кого полюбит, того и погубит, а кого забудет, тот жив не будет.

Волохов поскреб затылок, чтобы не выглядеть легкомысленным всезнайкой, и после небольшого молчания ответил в соответствии с этикетом.

(Ответ:разгадка утрачена.)

– Ну и ладно, – удовлетворился Гамаюн. – Послушай теперь воробушка.

  262