34 
— Пациент что-то поёт.
— Поёт, — изумился Никулин, — Вы что там, сбрендили.
— Сами послушайте, товарищ капитан, — обиделся оперативник.
Никулин вылез из автокара, подошел к могиле и послушал.
из-под мокрой груды земли и песка, наваленной сверху на гроб, действительно доносилось нечто похожее на пение — глухой такой, протяжный, местами модулируемый вой. У Никулина мороз продрал по коже, когда он это услышал.
— Выкапываем, — приказал он севшим моментально голосом, — Сейчас же.
Белобрысый и квадратный понимающе кивнул. Оперативники зашевелились и снова над могилой замелькали лопаты. Капитан Никулин стоял на краю и слушал.
С каждым взмахом лопаты песня — вой становилась громче, яснее. Через некоторое время можно было даже различить отдельные слова. Только вот язык, откуда эти слова были родом, оказался товарищу капитану незнаком.
— Что это он поет, — спросил на всякий случай Никулин у оперативников.
Те пожимали плечами.
Наконец гроб извлекли на поверхность, сняли крышку. Подследственный лежал неподвижно, вытянувшись во весь рост и сложив руки на груди классическая поза. И пел.
— Ойдо херу гуен херу кель аден аморт гурт дагор нурангаэль… — пел Пятый, и от этих его бессмысленных слов стало ещё страшнее.
Никулин слышал Где-то, что поклонниками Системы разработан собственный тайный язык, но не встречал до сих пор этому подтверждения. Атмосфера предельной иррациональности происходящего сгустилась до такой степени, что капитан не выдержал — подскочил к гробу, ухватил Пятого за плечи, и закричал.
— Заткись, падаль. Я же знаю, что ты придуриваешься. Заткнись.
Пятый замолчал. Голова его безвольно моталась.
«На терминале срочный вызов» — сообщил шептун. — «На терминале срочный вызов».
Капитан выпустил Пятого и направился назад, к автокару. Раздраженно ткнул пальцем в панель терминала. На маленьком экранчике появилось лицо полковника.
Не было печали. Что называется.
— Доброй ночи, Петр, — приветствовал капитана товарищ полковник. — Что с Пятым?
Никулин на секунду смешался. Вопрос был задан конкретный, в лоб, отвечать на него следовало в том же духе.
— Продолжаю разработку, — как можно более браво ответил капитан.
— Где.
Взгляд товарища полковника не предвещал ничего хорошего.
— На Кладбище, — без охоты признался капитан.
— Допрос третьей степени, — уточнил товарищ полковник.
— Да… допрос третьей степени.
— Кто тебе дал санкцию на проведение допроса третьей степени.
— Никто… я сам… я считаю, что если…
— Всё ясно, — сказал товарищ полковник, — Мне всё ясно. Служебное нарушение. Строгий выговор с занесением.
— Но…
— Никаких «но». Мессию мне здесь хочешь сделать? Святого, блядь, великомученика. Немедленно в машину его и в камеру… Нет, к психиатрам. Пусть проведут экспресс — анализ… Сам возвращайся в Третье. Я с тобой ещё поговорю.
Полковник отключился.
Капитан Пётр Никулин посидел ещё некоторое время в кресле, приходя в себя, потом сплюнул в приоткрытое окно, громко выматерился и завёл двигатель автокара.
Через полчаса он вернулся в стены родного Третьего Отделения, где получил от товарища полковника выволочку по полной программе за самоуправство, превышение полномочий и ломку дров. После чего был отправлен спать вслед за капитаном Мокравцовым.
0001:000B
К шести часам утра товарищ полковник окончательно уверился, что Фантомасом может быть только один человек, а именно — Первый из подозреваемых.
Дело в том, что как раз в это время товарищ полковник получил заключение экспертов, из которого следовало, что почерк Первого при решении им типовых задач практически совпадает с почерком Фантомаса. То есть утверждается, что если бы эти задачи решал Фантомас, то он решил бы их точно (или почти точно) таким же способом.
Товарищ полковник вызвал Скворешникова. И увидел следующую картину. Капитан Скворешников с печальным выражением на осунувшемся от бессонницы лице рассеянно листает какой-то толстый бумажный журнал. Напротив его, такой же осунувшийся, но прилежно решающий сыплющиеся градом задачи, сидит за клавиром Первый из подозреваемых. От усердия Первый (Фантомас), даже высунул кончик языка, панковский его гребень опал, сбился в беспорядочный и безобразный колтун на голове.
При виде товарища полковника Скворешников отбросил журнал и сел прямо.
34 
