Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
43 
– Так! Значит, пишем историю, заполняем акты, собираем подписи. Главного врача, начмеда, заведующего отделением, то есть мою, и конечно же твою. Учись, субординатор, подписывать юридические документы. Держи. – Он передал Леночке тоненькую карточку из медико-санитарной части хлебзавода.
– Анна Петровна Романова, двадцать два года, техник-технолог хлебобулочного цеха, не замужем. Беременность первая, двадцать две – двадцать три недели. Прерывание в позднем сроке по медицинским показаниям. Лихо. А где же она раньше была, эта Аннатехник с царской фамилией? Она прошляпила, а мы детоубийством занимайся?
– Елена Николаевна, это у тебя юношеский максимализм пока в одном месте играет, хотя бабы к бабам и с возрастом редко добрее становятся. В жизни, Лена, всякое случается. И, надеюсь, как минимум ты свою профессию в сознании выбирала. А тут всякое – и смех, и слёзы, и любовь. И ненависть. И невинная кровь. И, слава богам, наконец подобные Анны законно могут обращаться за помощью в лечебное учреждение, а не к умелицам со спицей и мыльным раствором. Вы, женщины, уязвимы. Вам в уши нашепчешь чепухи, а вы и рады ноги раздвинуть поскорее.
– Да? – Она взглянула на него так, что…
– Лена! Я тебя прошу! Если ты ещё раз на меня так посмотришь, я изнасилую тебя прямо в ординаторской.
– А кто сказал, что это будет насилие? – тихо спросила она.
Раздался спасительный стук в дверь. Вслед, не дожидаясь разрешения, в ординаторскую боязливо протиснулась хорошенькая, простоватая на вид девушка.
– Я извиняюсь… – неловко начала она.
Образованную Лену передёрнуло.
– Доктора, там девочке в моей палате плохо. Ну, в смысле не плохо, а, похоже, началось. Рожает она.
– Ну, за две минуты не родит. Скажи ей, пусть идёт в смотровую, сейчас поглядим.
– И это… Я ещё спросить хотела. Я с ней в одной палате лежу. Только я не рожать, а на искусственные роды. А когда будет это… Процедура. Это быстро? Не больно?
– Романова? – строго спросила её Елена Николаевна.
– Да… – еле слышно сказала та и побагровела.
– Роды искусственными не бывают. Они бывают преступными, неосмотрительными, глупыми, вызываемыми, но искусственными они не бывают. Мы, с вашего согласия и горячего желания, убиваем вполне уже жизнеспособного ребёнка. Главная сволочь – вы, но и мы соучастники убийства. Идите в палату и ждите! Вам скажут, – жёстко кинула ей молоденькая субординатор.
– Аня, вы не волнуйтесь. Сегодня в первой половине дня всё сделаем. Это не очень быстро и немного действительно похоже на роды. Приятных ощущений не гарантирую, но и слишком больно не будет, – мягко сказал Пётр Александрович.
– Спасибо! – Та благодарно посмотрела на него и, смерив Лену неприязненным взглядом, громко хлопнула дверью.
– Не с того, Лена, начинаешь. Не с того. Зло порождает зло. Ненависть порождает ненависть. Будь она детоубийцей, клятвопреступницей и чёрт знает кем – для тебя она пациентка. Не можешь быть доброй и рождать добро, будь терпимой. Я не прошу тебя сострадать и жалеть и, упаси боже, примеривать на себя чужую боль. Я лишь хочу напомнить тебе, что никто не свят, и требую, на правах твоего непосредственного руководителя, корректного отношения к пациенткам. Придерживайся этики и деонтологии, если ты решила стать акушером-гинекологом. Или, пока не поздно, – в патологоанатомы. Отдохновенным телам проповеди читать.
Лена было надулась, но он взял её за руки и нежно поцеловал в губы. Это был скорее отеческий, нежели страстный поцелуй, но исполненный такой мужской силы, такого очищающего от скверны импульса, что ей захотелось заплакать от внезапно нахлынувшего раскаяния.
– Ну-ну-ну! Из огня да в полымя. Ровнее, девушка, ровнее. Ваша порывистость прекрасна для женщины, но совсем не годится для врача. Пусть он также будет по своему нраву человеком прекрасным и добрым и, как таковой, значительным и человеколюбивым [50]. Всегда. Понимаешь? Обратись к тебе за помощью самое ужасное по всем морально-нравственным и прочим выдуманным людьми критериям существо, ты обязана её, эту помощь, оказать по мере сил. Не вынося суждений, не сотрясая воздух разрушительным бесплодным гневом. Им нужна помощь. И ты обязана помочь. Не больше, не меньше. На всё остальное есть суд Божий и Его воля. А Романова эта – просто несчастный глупый ребёнок. Как, увы, большинство женщин на этой планете, будь они трижды взрослыми, умными, хитрыми и пробивными. Пошли смотреть её соседку, а то, пока мы тут философствуем, она ещё глядишь и родит. И такое бывало – до последнего на койке терпели, а потом в туалет шли «по большому». Бабы, что с вас взять…
43 
