очень нудно 
7 
– Возле дома Рейчел Соркин.
– А откуда она у Рейчел?
– Собаки Элвина Клайда приволокли ее во двор. Она не знает, откуда взялась кость. Я была там сегодня утром, осматривала Элвина. Он прострелил себе ногу.
– Опять? – Он закатил глаза, и оба рассмеялись.
Если каждому городку положено иметь своего сумасшедшего, в Транквиле эту роль исполняет Элвин.
– С ним все в порядке, – заверила Клэр. – Но думаю, этот огнестрел нужно зафиксировать в протоколе.
– Считайте, что это уже сделано. У меня целое досье на Элвина и его ранения. – Он жестом указал ей на стул. – А теперь расскажите мне про кость. Вы уверены, что она человеческая?
Клэр села. Хотя фактически их ничто не разделяло, Линкольн почти физически ощущал барьер сдержанности, стоявший между ними. Он почувствовал это с самой первой встречи, когда она, вскоре после переезда в Транквиль, пришла в трехкамерную тюрьму, чтобы осмотреть арестанта, который жаловался на боли в желудке. Она сразу заинтересовала Линкольна. Где ее муж? Почему она одна воспитывает сына? Но ему было неловко задавать ей личные вопросы, было непохоже, что она одобрит вторжение в частную жизнь. Приятная, но скрытная, Клэр, похоже, никого не хотела подпускать слишком близко, а жаль. Она красивая, невысокая, но крепкая, с ясными темными глазами и шапкой кудрявых каштановых волос, в которых уже проступали первые седые пряди.
Положив руки на стол, Клэр чуть нагнулась вперед.
– Я не эксперт, конечно, – призналась она, – но животного с такой костью я не могу себе представить. Судя по размеру, кость детская.
– А других костей рядом не было?
– Мы с Рейчел обыскали весь двор, но ничего не нашли. Собаки могли подобрать ее в лесу. Вам придется осмотреть местность.
– Вполне возможно, что это останки древних индейских захоронений.
– Не исключено. Но, наверное, все-таки нужно передать ее судмедэксперту. – Клэр вдруг повернулась, склонила голову и прислушалась. – Что это за шум?
Линкольн вспыхнул. Из камеры снова доносился крик Дорин – свежий поток брани.
– Будь ты проклят, Линкольн! Ничтожество! Подлый обманщик! Будь ты проклят!
– Похоже, кто-то вас недолюбливает, – сказала Клэр.
Линкольн вздохнул и прижал руку ко лбу.
– Моя жена.
Взгляд Клэр смягчился и стал сочувственным. Похоже, она знала о его проблемах. Как и все жители города.
– Мне очень жаль, – проговорила она.
– Эй, ничтожество! – вопила Дорин. – Ты не имеешь права так обращаться со мной!
С видимым усилием Линкольн снова переключил свое внимание на странную находку.
– Как вы думаете, сколько лет было жертве?
Клэр взяла кость и повертела ее в руках. На мгновение она затихла, исполненная трепета от сознания того, что когда-то эта сломанная кость служила опорой резвому веселому человечку.
– Совсем ребенок, – пробормотала она. – Я бы предположила, что не больше десяти лет. – Положив кость на стол, Клэр не отводила от нее взгляд.
– Последнее время о пропаже детей никто не заявлял, – заметил Линкольн. – Здешним поселениям несколько столетий, и старые кости то и дело обнаруживают. А в прошлом веке довольно часто умирали молодыми.
Клэр нахмурилась.
– Я не думаю, что этот ребенок умер естественной смертью, – тихо возразила она.
– Почему вы так решили?
Она протянула руку к настольной лампе и, включив ее, поднесла кость к свету.
– Вот, – показала она. – Под слоем земли это почти незаметно.
Линкольн полез в карман за очками – еще одно напоминание о прожитых годах, об ускользающей молодости. Наклонив голову, он попытался разглядеть то, что она показывала. Но только когда она аккуратно соскребла ногтем грязь, он увидел клиновидный надрез. Это был след топора.
2
Когда Уоррен Эмерсон наконец пришел в себя, он обнаружил, что лежит возле поленницы, а в глаза ему светит солнце. Последнее, что он помнил, – это полумрак, серебристый налет инея на траве и замерзшие комья земли. Он колол дрова – взмахивал топором и с удовольствием слушал отзвук удара, разносящийся в морозном воздухе. Сосну во дворе дома еще скрывала темнота.
Теперь солнце стояло над деревом, и это значило, что он пролежал на земле довольно долго – возможно, около часа, если судить по расположению светила на небе.
Уоррен медленно приподнялся и сел, его голова болела, как обычно в таких случаях. Руки и лицо занемели от холода; обе перчатки валялись в стороне. Он увидел лежавший рядом топор, лезвие было глубоко засажено в кленовое полено. Наколотые дрова – как раз на дневную растопку, – были разбросаны вокруг. Эти наблюдения, а потом и их осмысление заняли у него много времени. Соображать было трудно – разрозненные и оборванные мысли будто бы уныло тащились откуда-то издалека. Но Уоррен проявлял терпение, зная, что вскоре все встанет на свои места.
7 
