Лёгкий, ненавязчивый романчик 
47 
С соседнего участка донеслись глухие ругательства.
— Коля, — полушепотом продолжал Игорь, — установил у себя немецкое устройство. Приглашал меня монтировать, я как раз тут был. Он же в электрике не петрит ни хрена, ему удается только копание и кладка кирпича. В общем, принцип там грандиозный: когда все сделаешь, надо передернуть два рычага — слева и справа. Вот так, как лыжные палки. Тогда через продукт проходит сильнейший электрический разряд, и фекалия практически уничтожается. То есть она обращается в ничто. Я назвал бы это…
— Электрический стул! — триумфально перебила его Катька.
— Точно. Я же говорю, мы с тобой синхронно мыслим… Но парадокс заключается в том, что на сырой почве прибор периодически замыкается, и току ему требуется больше, чем может выдержать местная система. Так что когда Коля идет срать, из его трубы вылетают искры, и весь поселок знает, что желудок у него… о, Господи, не могу… сработал!
Катька согнулась от смеха.
— Ну и свет вырубается по всей линии. Его тут и так уже умоляют, чтобы он хоть во время сериалов не гадил… А он как раз во время рекламной паузы норовит облегчиться — и весь поселок лишается счастья, никто теперь до завтра не узнает, выйдет донья Селестина из комы или так в ней и зачнет близнецов! Погоди, он сейчас к нам сунется.
— Игорь! — робко донеслось с соседнего участка. — Я вижу, вы тут… в сарае…
— Мы тут, дядь-Коль! — радостно отозвался эвакуатор.
— Ты не посмотришь? Так уже зае… это… не могу чинить каждый раз! Погляди, может, там пробки или что…
— Я же говорил вам, дядь-Коль. Напряжение большое.
— А отрегулировать нельзя?
— Нельзя отрегулировать. Эта вещь так рассчитана, если меньше — не сработает.
— Екарный бабай, — печально сказал дядь Коль. — Это ж мне опять со светом ковыряться.
— Да с утра сделаете. Нам света много не надо. Лампа есть керосиновая.
— Давай, давай при керосиновой лампе! — прошептала Катька. — Ужасно люблю!
— Ну а я как буду? — жалобно спросил куркуль. — Мне телевизор посмотреть, у меня отопление опять же…
— Ладно, я сейчас зайду.
— Я с тобой, — проскулила Катька. — Я боюсь.
— Хорошо. Дядь Коль! Я с девушкой к вам иду!
— Конечно, конечно! Я чайку поставлю! — засуетился сосед.
— Да мы только что пили.
У соседа все было не в пример богаче, прочней и надежней. Чувствовался, так сказать, предприниматель средней руки. Катька не чувствовала к этой породе людей ни малейшей зависти, напротив — в них была некая надежность, трогательная готовность помочь ради лишней демонстрации своего могущества, но какая нам разница, из каких соображений нам помогают? Прочие-то просто готовы глотку перегрызть за то, что мы не такие; надо уметь ценить даже и снисходительность. Сосед охотно показывал свои нехитрые достижения: тут парник, тут лестница на второй этаж, тут вот, прошу любить и жаловать, роковое приспособление, из-за которого все… Он с фонариком провел Катьку по всему первому этажу, порезал колбасы, сыру, налил по стаканчику за знакомство, — Игорь как раз закончил возиться с проводкой, или с чем электрическим он там возился; зажегся свет, и сосед расцвел.
— Слушай, я бы там еще полчаса как минимум трахался бы с этой…
— Ладно, ладно. Кать, пошли.
— Да посиди ты, что ты, как я не знаю… Николай Игорич всегда заходил, когда попросить чего…
— Ну, то Николай Васильич. Спасибо, дядь Коль. Вы бы заземление поставили. Чес-слово, гораздо лучше будет. — Катька давно замечала, что с каждым новым человеком Игорь сильно меняет и лексику, и интонацию: сейчас он был простоват, хоть и без заискиванья.
— Да посидите, ладно! Я тут по неделям людей не вижу. Расскажите хоть, что и как.
— Да никак, дядь Коль. Бардак и есть бардак. Сматываться надо, если по-хорошему.
— А куда сматываться?
— Да куда хотите.
— Нет, я тут пересижу. В Тарасовке-то ничего не будет. Тут чрезвычайное положение без толку вводить. Над кем командовать? Над мышами?
— Как знаете.
— А вы как, поедете? Я бы был молодой — точно бы поехал.
— Да вы не старый, дядь Коль.
— Как не старый, пятьдесят шесть будет.
— Мы пока не решили. Может, и поедем.
— Далеко?
— Да как выйдет. Это ж не я решаю тоже.
— А… Ну понятно, понятно. Я с утра в Чехов затовариваться поеду, тебе не надо ничего?
— Да мы в Москву завтра.
47 
