25 
Губанов подошёл к столу и выставил бутылку «Хеннесси».
– Это презент от команды. Лично вам, товарищ вице-адмирал. Здесь ещё деликатесы, – он зашуршал пакетом. – А через некоторое время мы ждём вас в кают-компании для старшего офицерского состава.
Георгий Семёнович внимательно посмотрел на Мстислава:
– Вам не кажется, товарищ капитан первого ранга, что вы нарушаете субординацию?
Губанову очень не понравилось, что вице-адмирал назвал его не по фамилии, как перед этим, а гораздо более официально.
– Я просил вас принести мне личные дела всех, кто устроился на крейсер с момента перехода его под юрисдикцию Макао, – напомнил Долгопрудный. – А что вы мне принесли? Как вы собираетесь служить под моим началом, если не в состоянии выполнить элементарный приказ?
Губанов похолодел. Он уже привык к тёплому местечку на «Варяге», к денежному довольствию, о котором многие его сослуживцы по Черноморскому флоту не могли даже мечтать, а теперь, после слов вице-адмирала (и упрёка, прозвучавшего в этих словах), он понял, насколько неустойчиво то положение, которое он, капитан первого ранга и помощник командира по воспитательной работе, в этой жизни занимает и как легко будет рассерженному вице-адмиралу лишить его и тёплого места, и денежного довольствия. Губанов проклял тот момент, когда согласился пойти к Долгопрудному с «презентом от команды» и тех, кто его на это уговорил. В конце концов, почему именно он должен за всех отдуваться? Что он – крайний?!
Но вице-адмирал вдруг сменил гнев на милость:
– Впрочем, я понимаю, почему вы поступили так, как поступили. Скорее всего, находясь на вашем месте, я сделал бы то же самое. Я уважаю военно-морское офицерское братство и все традиции. Но вы очень торопитесь, ребятушки. Нет ещё корабля. Нет ещё братства. Более того, я пока не знаком ни с кем из вас, но постараюсь заполнить этот пробел в ближайшем будущем. А сейчас извините – празднуйте без меня. Хотя не советовал бы: плохая примета…
– Так точно, товарищ вице-адмирал! – Губанов от греха подальше перешёл на суконный язык уставных взаимоотношений.
Вице-адмирал кивнул, всё так же пристально глядя на Мстислава.
– Если вы правильно меня поняли, а я очень на это надеюсь, то идите и выполняйте мой приказ.
– Так точно, товарищ вице-адмирал!
Губанов козырнул и строевым шагом отправился к двери, но на пороге спохватился и, приостановившись, спросил:
– Разрешите обратиться, товарищ вице-адмирал?
– Да, слушаю вас, товарищ Губанов.
– Может быть, мы оскорбляем вас этим подарком? – Мстислав указал глазами на стол, на котором стояла бутылка «Хеннесси» и пакет с деликатесами. – Может быть, это… убрать?
Вице-адмирал тихо засмеялся:
– Наоборот, – сказал он. – Отказавшись от подарка, этим обижу вас…
Рассказ Губанова о том, что произошло между ним и Георгием Семёновичем в персональной каюте последнего, вызвал настоящий фурор среди членов команды «Варяга». Мстиславу пришлось повторить эту историю не менее сотни раз, и каждый раз его слушали, раскрыв рты. Обсуждение продолжалось целую неделю. Мнения команды относительно личности новоиспечённого командира разделились. Одни говорили, что Долгопрудный – «старый козёл, который всех поставит раком», другие – что «знающий кэп, и „Варяг“ при нём поднимется». Когда у самого виновника переполоха спрашивали, что он думает по поводу командира, Губанов только тряс головой и говорил, что предпочёл бы никогда не попадаться тому на глаза.
* * *
Между тем дела на крейсере шли своим чередом, оборудование обновлялось, системы тестировались, орудия приводились в состояние боевой готовности. Скучала только команда технического обслуживания авиационной группы (БЧ-6): ни самолётов, ни пилотов на «Варяге» до сих пор не видели.
Оставаясь для подавляющего большинства загадкой и ни с кем не сблизившись более, чем положено субординацией, Долгопрудный тем не менее быстро вписался в работы по достройке «Варяга», выполняя свои обязанности энергично и со знанием дела. Если нужно было кричать – он кричал. Если нужно было топать ногами – он топал ногами. Но если нужно было улыбаться – он прямо-таки излучал дружелюбие.
Только один человек на всём «Варяге» мог рассказать, кто такой Георгий Семёнович Долгопрудный, но этот человек молчал, пряча улыбку в усы. Звали его Василий Рушников, и на «Варяге» он занимал должность командира расчёта одной из зенитных ракетных установок «Кинжал». Под его началом служили двенадцать человек из БЧ-2,[20] которых Рушников ласково называл: «Мои апостолы». Подчинённые его уважали, хотя он был младше любого из них по возрасту – ему совсем недавно исполнилось тридцать пять. А вице-адмирала Долгопрудного он знал, потому что начинал свою флотскую службу на Тихом океане, и лишь потом, в 92-ом году, запросился на родину, на Украину, где осели его родители, в одночасье превратившиеся из обеспеченного семейства флотского офицера в тех, кого называют «живущими за гранью бедности». Его возвращение, его умелые умные руки позволили семье Рушниковых как-то сводить концы с концами в самые тяжёлые годы, но настоящее благосостояние пришло только теперь – когда Василий стал членом команды «Варяга».
25 
