Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
22 
– По сорок долларов за килограмм! – оживляется Валера. – И вообще, Джош мне особенно нравится тем, что он молод, не утратил вкуса к жизни и ему не лень потратить целую кучу усилий на то, что лично мне кажется уже бессмысленным.
– Может быть, это и есть единственно осмысленное дело – тратить усилия на простые вещи. Например, на приготовление вкусной еды, – тяжело вздыхает Сонечка.
– Хотите конфет? Они вкусные. Низкокалорийные, даже диабетикам можно.
– Нет, нет и нет!
Еда стала главным проклятием Сонечкиной Америки.
Может быть, где-то и есть правильно питающаяся Америка, и Соня не раз видела стройных женщин просто так, в городской толпе, а не в голливудских блокбастерах. Их, признаться честно, было меньше, чем на родине, но все-таки они были.
Но в той Америке, куда попала Сонечка, ели везде и всегда.
На утренних врачебных конференциях в MGH.
На клинических разборах в B&W госпитале.
На лекциях в Harvard Medical School.
На встречах в русскоязычных общинах.
Во время телемоста с Вашингтоном в каком-то историческом особняке в окрестностях Бостона.
Во время осмотра достопримечательностей.
Ели в Линкольн-центре в Нью-Йорке и в Массачусетском технологическом музее в Бостоне.
Ели, ели, ели во время завтрака, ланча, обеда и ужина, а также в перерывах между приемами пищи.
Ели в «Макдоналдсах», «Донкан-Донатсах», в китайских, японских и даже русских дешевых забегаловках.
Ели в дорогих ресторанах и просто на улицах.
А когда не ели – пили.
Постоянно пили омерзительную жижу коричневого цвета, гордо именуемую «кофе».
«Как же надо было постараться так испоганить прекрасные кофейные зерна, чтобы из них вышла эдакая дрянь?!» – частенько спрашивала себя Соня.
Она старалась не прикасаться к бесконечным бутербродам со вкусом кислой горчицы, к бескрайним пиццам и китайским похлебкам, после которых хотелось выпить море жидкости, но традиционная, льющаяся рекой кока-кола ничуть не гасила жажду. Напротив, этот газированный субстрат, производимый, похоже, все из той же глинисто-волокнистой биомассы, вызывал жажду еще большую.
В первые два «американских» месяца Сонечку разнесло на восемь килограммов.
Потому что дружелюбные американцы все замечали и пресекали ее попытки воздержаться от еды.
– Почему вы не едите, Сонья? Ешьте! – заботились о ней коллеги на утренних врачебных конференциях в MGH.
– Сонья, разве у вас в России вы не пользуетесь случаем перекусить, чтобы потом не отрываться от дел? – интересовались врачи на клинических разборах в B&W госпитале.
– Сонья, разве русский студент голодает, разве ему нельзя есть и слушать? – спрашивали у нее на лекциях в Harvard Medical School.
– Софочка, кушайте, детка! – накладывали ей в одноразовые тарелки «комбикорм» из металлических чанов, подогреваемых в онлайн-режиме, старушенции на встречах в русскоязычных общинах.
– Сонья, не стесняйтесь, будьте как дома! – предлагали ей пресловутых размеров синтетические бутерброды и рыхлое печенье во время телемоста с Вашингтоном в каком-то историческом особняке в окрестностях Бостона.
– Соньечка, не хотите ли перекусить? – спрашивал ее Джим до, во время и после осмотра достопримечательностей.
И она ела, ела, как все. Ела в Линкольн-центре в Нью-Йорке и в Массачусетском технологическом музее в Бостоне.
Ела, ела, ела во время завтрака, ланча, обеда и ужина, а также в перерывах между приемами пищи.
Ела в «Макдоналдсах», «Донкан-Донатсах», китайских, японских и даже русских дешевых забегаловках.
Ела в дорогих ресторанах и просто на улицах.
А когда не ела – пила.
Постоянно пила омерзительную жижу коричневого цвета, гордо именуемую «кофе». И, надо сказать, уже почти к ней привыкла. Ей нравилась манера бостончан пить кофе когда и где угодно – в трамвае, метро, на скамейках парков и просто шагая по улицам.
Еда стала Сонечкиным кошмаром. «Если я и дальше буду толстеть такими темпами, то через десять месяцев я буду весить еще на сорок килограммов больше и стану похожа на этих американских необъятных теток, что косяками бродят тут и там!»
– Валера, прекратите меня кормить! – молила Сонечка, но он был неумолим и готов не спать до полуночи, чтобы, услышав тихий-тихий поворот ключа в бесшумном замке, выйти Соне навстречу из полутемной кухни и пригласить ее отужинать:
22 
