очень нудно 
102 
– Я сегодня же увожу Эмму отсюда.
Анника склонила голову набок словно для того, чтобы лучше его рассмотреть. Эмма тоже так делала. Эмма усвоила подобный прием у этой женщины.
– Я никогда не отдам мою дочь псу.
– Тогда обменяй меня на моего брата.
Гаррет прорычал по-гэльски откуда-то из недр особняка:
– Проклятие, Лахлан, мне только-только удалось попасть внутрь этого дома!
– Или бери нас обоих. Просто дай мне с ней поговорить.
Ему необходимо было убедиться в том, что Эмма восстанавливается.
– Приближается приращение, а ты хочешь, чтобы мы взяли в плен короля оборотней и его наследника?
Реджин быстро подошла к Аннике. Она говорила по-английски, но употребляла при этом такие слова, которых Лахлан не понимал. Она сказала, что он «уложил в кольцо», и велела Аннике:
– Поставь к корзине. Анника звучно провозгласила:
– Она приняла решение, когда вернулась в свой ковен. Будучи ранена, испугана и не думая, она избрала нас, а не тебя, оборотень.
Это больно его ранило – выбор, который сделала Эмма. Она не только решила от него уйти, она решила к нему не возвращаться. Но разве у него есть какие-то права на нее после того, что он заставил ее перенести? Он постарался не выказать боли.
– Я вхожу – или у нас начинается война?
«Я просто должен увидеть, что она выздоравливает».
Анника посмотрела за его спину, оглядывая окрестности, – несомненно, ощущая численность оборотней. Она снова наклонила голову, подняла руку к призракам – и путь очистился.
Хромая, Лахлан прошел в затемненный особняк, где увидел десятки валькирий. Они сидели в креслах, не выпуская из рук оружия, сидели на перилах лестницы… Он попытался не глазеть по сторонам, но его изумила та злоба, которая исходила от этих волшебных созданий. В сотый раз он поразился тому, что Эмма выросла среди них.
Они не стали его останавливать. Догадывались ли они о том, что он не стал бы причинять им вреда? Или им хотелось, чтобы он их атаковал, чтобы его можно было прикончить? Он бы поставил на второе.
Уже через две минуты после входа в дом его провели к клетке в сыром полуподвале, где находился его брат Гаррет. Он не стал сопротивляться, когда за ним с лязгом захлопнулась дверь.
Гаррет воззрился на него так, словно увидел привидение – а потом провел рукой по лицу.
– Глаза меня не обманывают?
Радость Лахлана от встречи с братом перебивала сильная тревога.
– Нет, это я.
Гаррет бросился к нему, широко улыбаясь, и энергично захлопал по плечу и спине.
– Ну, братишка, во что ты на этот раз нас втравил?
– Да, я тоже рад тебя видеть.
– Я думал, ты… Когда они сказали, что ты увез Эмму, я решил, что они сошли с ума, пока не увидел ее и не убедился, что ты поставил на ней свою метку. – Он нахмурился: – Ты очень сильно ее пометил? – Он покачал головой. – Ах, но я все равно так рад, что ты вернулся! При любом раскладе. У меня масса вопросов, но это не к спеху. Тебе нужны новости о ней?
Он молча кивнул, и Гаррет сказал:
– Ей очень плохо, Лахлан. У нее распорот бок – и она не может пить, хотя в первые пару часов была на грани смерти.
Лахлан содрогнулся. Впиваясь когтями себе в ладони, он хрипло спросил:
– Что ее спасло?
– Переливание. – Увидев, что Лахлан недоуменно сводит брови, он пояснил: – Ей ввели кровь через трубку, которая шла прямо ей в вену. Они считают, что ее состояние стабилизировалось, но раны не заживают. Я подозреваю, что у того, кто ее ранил, когти были отравленными. Может, это был упырь?
– Это с ней сотворил Деместриу. Я все видел, – сказал Лахлан.
– Не понимаю… – Гаррет резко замолчал и вскочил на ноги. Вся его фигура напряженно застыла. – Люсия?
Лахлан поднял глаза – и увидел, как она спускается по лестнице. Она наклонила голову так, чтобы волосы закрыли ей лицо. Как только стало ясно, что она плакала, Гаррет стал очень серьезным. Он впился взглядом в лучницу.
– Ей не лучше? – спросил Гаррет. Она молча покачала головой. Лахлан вцепился в прутья клетки.
– Ее раны заживают, когда она пьет мою кровь.
Гаррет изумленно поднял брови:
– Ты ей позволил… – Повернувшись к Люсии, он сказал: – Пусти Лахлана к ней.
– Анника запретила. Он не должен к ней приближаться. Эмма видит то, чего нет, бормочет что-то несуразное, словно сошла с ума. Анника считает, что во всем виноват он.
И она права. Пока Лахлан сражался с чувством вины, Гаррет уточнил:
– А что она видит?
102 
