очень нудно 
54 
Прошло несколько дней, беглецы вышли на дорогу только незадолго до развилки перед Вышегорском. Луговчане решили пока не возвращаться в свой поселок, а пройти через перевал в селение, где остался Тим, и на его окраине разбить временный лагерь, а заодно помочь местным в случае нападения отбить атаку королевских отрядов.
Дорога раздваивалась: одна ветвь широкой глиняно-желтой лентой уходила вверх, через сосенки, над которыми едва виднелись каменистые вершины, другая вела вниз, в долину, через небольшую рощицу — к деревеньке Наис, а оттуда рукой подать до наезженного пути в Карену. Здесь, на распутье, Ния попрощалась с луговчанами и с Илларией.
— Ты едь домой, побыстрее. Предупреди Ярдена, расскажи, что и как…
— А ты? — перебила женщина и, уперев кулаки в крутые бедра, строго свела брови. — Неужели ты решила одна вернуться в Рийн? Это… Это же…
— Ничего со мной не случится, — Ния похлопала сумку, где лежали одолженные у луговчан обноски, перелатанный плащик да немного пакли. — Ты мне поможешь?
Ненадолго Ния с Илларией снова скрылись в лесу, а потом по дороге к Наису двинулась одинокая женская фигурка, а вышедшая вместе с нею старушка в древнем плаще, из-под капюшона которого свешивались две белесо-желтоватые пряди, бодро отправилась на запад.
* * *
За прошедшее время королевский наместник слегка похудел, но изгнание мало сказалось на его внешнем виде. У короля он по-прежнему был в милости, и потому жил в почестях при дворце Рийнского губернатора. И на допрос музыканта они пришли вдвоем, а с ними — здешний глава полицейского управления, только вчера назначенный в замену погибшего, да пара палачей, давно уже зарабатывавших на хлеб пытками заключенных в Рийнской тюрьме.
На допрос Эльнара притащили едва живого — тюремщики и конвоиры отомстили ему за двадцать девять человек, погибших в полицейском управлении, хотя видимых повреждений на теле музыканта не было. Главный полицейский понимающе усмехнулся и не стал бранить своих людей за самоволье.
— А ты постарел! — королевский наместник пристально вглядывался в лицо пленника. — Видно, убийство не прошло тебе даром. Ну что ж, по мне так ты наказан недостаточно. И в прошлый раз мы зря не казнили тебя на главной площади — все чего-то тянули… и дождались побега!
Лаэрт проследил взглядом за наместником и увидел вдруг свой старый, потрепанный футляр. Когда холеные руки вынули скрипку и с интересом ощупали лакированные бока, музыкант брезгливо скривился — ему было неприятно, что такой человек, как наместник, касается инструмента. Тот подметил реакцию пленника и спросил с усмешкой:
— Что, не нравится?
Ответом его Лаэрт не удостоил.
— Надо же… — наместник аккуратно опустил скрипку в футляр и провел пальцами по струне, — придумали ведь: "сломали скрипку, порвали серебряные струны". Красиво придумали. Наверняка и баллады сложили по этому поводу, как ты думаешь, а? Ну, ничего, пусть поют, пусть рассказывают сказки. Мы этих сказочников теперь быстро переловим, вот увидишь. Хотя — нет, ты этого уже не увидишь.
Наместник подошел к пленнику, взял в руки его ладонь, прищурился, глядя на полоски свежих шрамов, паутинкой покрывающие пальцы музыканта. Лаэрт дернулся, но его держали крепко, и вырваться не получилось.
— А ведь ты действительно предатель. Если б ты не признался тогда, твои друзья все равно бы погибли, и ты бы тоже погиб, но зато Эльнар никогда бы не был пойман. И со временем нашелся бы кто-то, кто взял это имя и снова отправился дарить людям надежду. Глупую и несбыточную, но это не важно. Совсем не важно… А теперь Эльнар умрет. Раз и навсегда. Его смерть увидят многие и расскажут остальным. И узнав об этом, чернь больше никогда не поднимет голову. Я уверен, что у них даже не останется сил отомстить за тебя. Потому что ты больше не Эльнар, верно?
Отвернувшись, наместник снова взял в руки скрипку. Инструмент почему-то притягивал его, вызывая одновременно и страх — шутка ли, безобидная с виду, скрипка эта оказалась грозным оружием. Королевский наместник подумывал оставить ее у себя для коллекции, но потом решил, что не стоит.
— Я слышал, что вам нельзя убивать вот так, — задумчиво проговорил он, обращаясь к пленнику. — Ты еще жив. Быть может, ты лишился своего дара? Хотя я, конечно, не верю в подобные предрассудки…
Лаэрт верил. Он и сам удивлялся, что до сих пор жив. А ведь после того, как освобожденные Нией пленники вынесли его, едва живого, из полицейского управления Рийна, он так и не брался за смычок. Не попробовал — может ли еще играть.
54 
