очень нудно 
6 
Флетчеров связывали дружеские отношения с их пастором, Бобом Хендреном и его женой Сарой. А поскольку у Дженни не осталось живых родственников, ее будущее практически не обсуждалось.
— Я помню, как вернулся домой из колледжа на День благодарения[2] и обнаружил там тебя, — сказал Кейдж. — Мама превратила свою комнату для шитья в спальню маленькой принцессы. Наконец-то у нее появилась дочка, о которой она всегда мечтала. Мне сказали, чтобы я обращался с тобой как с членом семьи.
— Твои родители были очень добры ко мне, — слабым голосом призналась Дженни.
— И поэтому ты никогда не могла устоять перед ними?
Ее оскорбили его слова, и это было заметно.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь!
— Напротив, очень хорошо понимаешь! Прошло двенадцать лет с тех пор, как ты в последний раз самостоятельно принимала решения. Неужели ты боишься, что они выбросят тебя на улицу, если ты с ними не согласишься?
— Звучит абсурдно! — изумленно воскликнула она.
— Нет. Просто грустно, — заметил Кейдж, подставляя ветру тяжелый, квадратный подбородок. — Они решали, кто может и кто не может быть твоими друзьями, какую одежду тебе носить, в какой колледж поступать и даже за кого выйти замуж. А сейчас, похоже, от них зависит, когда случится свадьба. Возможно, ты позволишь им планировать и своих детей тоже?
— Кейдж, прекрати. Это все неправда, и я больше не хочу слушать. Ты что, выпил?
— К сожалению, нет. Чертовски бы этого хотелось. — Он повернулся к ней и схватил ее за руку. — Дженни, проснись. Они подавляют тебя. Ты — женщина, потрясающе привлекательная женщина. Что такого, если ты сделаешь что-нибудь, что им не понравится? Тебе не четырнадцать лет. Они не могут наказать тебя. Даже если они выгонят тебя, чего они никогда не сделают, что страшного? Ты просто будешь жить в другом месте.
— Быть независимой женщиной?
— Полагаю, именно так, да.
— Думаешь, я должна вести тот же свободный и вызывающий образ жизни, что и ты?
— Нет. Однако я не считаю, что тебе следует проводить девяносто процентов своего времени, занимаясь с группами по изучению Библии.
— Мне нравится выполнять работу в церкви.
— Вместо всего остального? — Охваченный волнением, он взъерошил пальцами волосы. — Вся та работа, которую ты выполняешь в церкви, достойна восхищения. Я вовсе не хочу, чтобы ты ее бросила. Я просто не могу видеть, как ты превращаешься в пожилую леди, а ведь ты еще так молода. Ты совершенно забросила свою собственную жизнь.
— Вовсе нет. У меня будет жизнь, общая с Холом.
— Не будет, если он отправится в Центральную Америку и позволит себя пристрелить! — Кейдж заметил, как смертельно побледнело ее лицо, и смягчил тон своего голоса. — Послушай, мне жаль. Я вовсе не хотел затевать всего этого.
Она милостиво приняла его извинения.
— Хол настоящий. Он любит меня и верит в свое дело.
— Ты права. — Он сжал ее руки. — Поговори с ним, Дженни.
— Я не могу заставить его сменить свои убеждения.
— Он должен к тебе прислушаться. Ты — женщина, на которой он собирается жениться.
— Ты меня переоцениваешь.
— Я вовсе не хочу возложить на тебя ответственность за его решение, если ты это имеешь в виду. Просто пообещай, что попытаешься убедить его не уезжать.
Дженни посмотрела в сторону кухни. Через окно она по-прежнему видела Хола и его родителей, погруженных в оживленную беседу.
— Я постараюсь.
— Хорошо. — Он сжал ее руку, прежде чем отпустить.
— Сара сказала, ты проведешь здесь ночь. — По некоторым причинам она не хотела, чтобы Кейдж знал о том, что именно она приготовила его комнату к ночлегу, проветрив ее и постелив свежее белье. Дженни хотела, чтобы он думал, будто его мама озаботилась всеми этими хлопотами.
— Ага. Я пообещал остаться здесь, чтобы присутствовать на великом прощании с Холом утром. Надеюсь, этого не случится.
— Знаешь, в любом случае Сара рада, что ты останешься дома сегодня, и вообще.
Он горько улыбнулся и коснулся ее щеки:
— Ах, Дженни. Ты такой дипломат. Мать пригласила меня, а потом попросила, чтобы я убрал все свои футбольные и баскетбольные кубки из спальни, пока я здесь. Она сказала, что устала протирать от пыли весь этот хлам.
Дженни проглотила комок, и ее сердце наполнилось сочувствием к Кейджу. Всего лишь несколько недель назад они вместе с Сарой аккуратно стерли чистой бархоткой пыль со спортивных трофеев Хола, сложили их в коробки и отнесли на чердак. За двенадцать лет жизни в этом доме Дженни прекрасно поняла, кто считается любимым сыном. Однако Кейджу некого в этом винить, кроме себя. Ему следовало бы избрать образ жизни, который вызывал бы больше одобрения со стороны его родителей.
6 
