Последние отзывы

  55  

– Ты ужасное, кошмарное чудовище с совершенно извращенной фантазией и чувством юмора дикаря! – пропыхтела девушка, пытаясь свернуться на сиденье калачиком.

– Угу! – сказал Джеф, улыбаясь, – и у меня самые красивые глаза на свете. После твоих, конечно. А еще тебе очень нравятся мои руки. Ну согласись хоть на глаза! – нетерпеливо попросил он, поскольку Сильвия ничего не отвечала.

– Глаза у тебя наглые и непозволительно масляные, – сказал она наконец мечтательно.

– Вот и поговорили! – неожиданно обиделся Джеф. – Значит, я тебе совсем не нравлюсь?

– Очень нравишься, в том-то и ужас, – призналась Сильвия со вздохом. – И что я буду с тобой делать?

– Ты выйдешь за меня замуж и будешь со мной жить! – с воодушевлением пропел Джеффри.

– Подожди, – вдруг поперхнулась девушка. – " Но ведь для этого мне придется принять ислам. О Господи, я совсем об этом не подумала!

– Принять ислам? – удивился Джеффри. – Я знал, что моя будущая жена очень эксцентрична, хоть и претворяется обычной девушкой, но что она не может выйти замуж, не сменив вероисповедания… Ну хорошо, если ты так этого хочешь. Хотя тогда мне тоже придется его сменить… Ладно, я согласен, раз уж ты не можешь без этого обойтись. Ради тебя я готов почти на все. Даже на обряд обрезания.

Сильвия с изумлением выслушала эту речь, опять не понимая, где юмор, а где – правда.

– Слушай, хватит мне голову морочить, – взмолилась она наконец. – Ты можешь хоть что-нибудь сказать попросту? Разве ты не мусульманин?

– Я? – засмеялся Джеффри. – Я католик, разве я тебе не говорил?

– Ни слова, – пораженно сказала девушка. – Час от часу не легче!

– Но, ты знаешь, я совершенно не испытываю любви и почтения к папской церкви. Ничего не имею против, если нас обвенчают по протестантскому обряду. Ведь ты из протестантской семьи?

– Так, – сказала Сильвия. – Рассказывай немедленно! Каким образом сын арабского, ну хорошо, берберского… м-м-м… не знаю кого, может быть католиком? И почему у тебя испанская фамилия? И как, в конце концов, тебя на самом деле зовут?

– Меня зовут Джеффри Альварес, я тебе уже представлялся. А по-арабски меня зовут Джафар-аль-Исмаил, поскольку имя моего отца – Исмаил. Это я тебе тоже уже сказал. Я вообще тебе ни разу не соврал.

– Я больше не могу! Если ты мне немедленно не расскажешь, как все это получилось, я просто лопну от любопытства, – воскликнула девушка. – Я намерена немедленно выслушать рассказ о твоей жизни. Нам все равно еще несколько часов нечего делать.

– Может, мы лучше выпьем чего-нибудь? Хочешь мартини? Или сока? Или, может быть, минеральной воды? Нет, мороженого? – соблазнительно прошептал Джеффри ей в самое ушко, намеренно щекоча губами шею.

– Я хочу только правды! – патетически заявила Сильвия, пытаясь не засмеяться от щекотки. – Иначе…

– Ну, из окна самолета ты не вылезешь, – проговорил Джеффри. – Я надеюсь. – Он на всякий случай искоса на нее взглянул.

– Я просто лягу спать и до самого Нью-Йорка или… – не помню, где там у нас дозаправка, – не буду с тобой разговаривать, – пообещала девушка.

– Но, милая! Это же жестоко!

– Все, я уже сплю, – сказала она, отворачиваясь от него и снова пытаясь устроиться в кресле.

– Ладно, счастье мое, – сдался Джеффри. – После такой угрозы мне остается только подчиниться.

Сильвия немедленно повернулась обратно.

– Рассказывай! – приказала она.

– Моя мать… – начал Джеффри со вздохом. – Черт, не могу, – воскликнул он вдруг. – Просто какой-то английский роман восемнадцатого века! «История Тома Джонса, найденыша». Не успею я дойти до половины, как ты умрешь от тоски. У тебя уже на лице все признаки смертельного утомления. Иди лучше ко мне на колени, я тебя немедленно вылечу.

– Ничего подобного, – возмутилась Сильвия, – я просто приготовилась внимательно тебя слушать. Потом, я тут очень удобно сижу, так что нечего соблазнять меня своими коленями. Зря рассчитываешь, что тебе удастся увильнуть, ты дал мне слово, и я не собираюсь тебя от него освобождать.

– Ну ладно, – страдальчески сморщившись, простонал он, – если ты вознамерилась наложить на меня такую епитимию за мои грехи, то лучше сейчас. Когда мы прилетим, у нас с тобой найдутся дела поинтереснее.

– Разумеется, – заверила его девушка. – Начинай.

– Хорошо, только не перебивай и потом не жалуйся, – пробурчал Джеф. – Итак, моя мать была дочерью испанских монархистов, бежавших от революции в 1932 году. Они обосновались в Бостоне, так как сеньор Альварес, бывший преподаватель Саламанки, был приглашен читать лекции в Гарвардский университет. Он считался известным в академических кругах специалистом по древним американским культурам. Мой дед был, как полагается, истовым католиком, к американцам, да и почти ко всем окружающим относился с надменным презрением, а английским языком пользовался только на службе. Дома все говорили исключительно по-испански. Разумеется, сеньор Альварес рассчитывал на то, что «беспорядки» в Испании быстро кончатся и семья вернется на родину. Но время шло, а беспорядки все не кончались, мало того, в 1939 году к власти пришел Франко, так что даже деду пришлось признать, что в Штаты семья приехала надолго, если не навсегда.

  55