Последние отзывы

  136  

С открытием Учредительного собрания Антон стал моей правой рукой, даже обеими сразу. Он дежурил за кулисами с ноутбуком и принтером. Когда с голосованием по очередному вопросу случался затык, я объявлял перерыв и летел к нему. Подтягивались Ливенцов с Семенихиным. Антон вытаскивал из памяти компьютера исторические примеры, мы обсуждали их, находили подходящее решение и созывали депутатов. Держа лист с распечаткой, я объявлял предложение, в подавляющем большинстве случаев оно проходило. В глазах депутатов я, наверное, выглядел «головой» и чувствовал себя неловко. По уму собрание следовало вести Антону: в отличие от меня он был к этому готов, только кто стал бы его слушать?

Домой я приходил вымотанный и, перекусив, валился на койку, размышляя над тем, как меня угораздило во все это вляпаться. В один из вечеров ко мне постучал Антон.

— Илья Степанович! — сказал он смущенно. — Извините, что отрываю!

— Да! — подтвердил, подымаясь с койки. — Отрываешь!

— Я насчет Ульяны Ивановны…

— Какой Ульяны? — удивился я.

— Улы…

— Что с ней? — насторожился я.

— Я сделал ей предложение…

— И?

— Говорит: нужно ваше согласие.

— У нее есть брат! — хмыкнул я.

— Иллирик Иванович не против. Ула говорит, чтоб и вы…

«Последняя попытка! — подумал я. — Нет, сестренка, не выйдет! Вскружила голову парню, так что будь добра!.. Я тебя, конечно же, люблю, но не так, как тебе хочется».

— Что ты в ней нашел? — спросил я Антона.

— Илья Степанович! — обиделся он. — Да она!.. Умница, красавица! Лицо, ручки, ушки…

— Ушки у нее знатные! — согласился я.

— А глаза! — продолжил он, не заметив подвоха. — Фигурка!..

— Ладно, Антон! — поспешил я: поток излияний мог оказаться бесконечным. — Я обещал тебе найти невесту, но слова не сдержал. Если мое согласие искупит вину…

Он бросился мне на шею.

— Учти! — добавил я. — Улу нельзя брать в Россию. Вас ждут разлуки…

— Что-нибудь придумаем! — отмахнулся он и убежал.

После его ухода я не мог уснуть. Люди вокруг устраивали жизнь: женились, выходили замуж, наслаждались семейным счастьем. Один я болтался, как гуано в проруби. Отмерил Господь судьбу! Куда ни ткнись, везде облом!

С этими мыслями я уснул и назавтра встал радостный. Наступал конец моим мучениям — последний пункт повестки дня. Как водится, его обсудили в делегациях, те представили предложения. Веи видели на посту Верховного правителя Ливенцова, очхи — Семенихина. Обе кандидатуры внесли в бюллетень, мне осталось провести голосование. Избирательная комиссия, избранная на паритетных началах, рвалась в бой. В связи с особой важностью вопроса голоса решили считать на виду. Я не возражал: какая разница? Кабинки для голосования, изготовленные накануне, ждали избирателей.

— Кто победит, как думаешь? — спросил Зубов накануне.

— Семенихин! — сказал я.

— Почему? — сощурился он.

— Очхи за него проголосуют как один, а из наших Ливенцова кто-нибудь вычеркнет. Не все любят Гордея.

— Посмотрим! — нахмурился он.

Сегодня Зубов выглядел радостным, Ливенцов с Семенихиным тоже улыбались.

«Поработали с делегациями! — понял я. — Каждый уверен в успехе. Не дай бог, если голоса поровну! Все сначала…»

— Напоминаю! — объявил я залу. — В бюллетене нужно оставить одну фамилию! Если не устраивают оба кандидата, вычеркните их, ваш голос против всех будет засчитан.

— Можно вписать и фамилию своего кандидата! — добавил Семенихин.

Я кивнул. Регламентом дозволяется, только зачем писать? Проще вычеркнуть…

Избирательная комиссия приступила к раздаче бюллетеней. Мне выдали бумажку с двумя фамилиями, я занял очередь к кабинкам. Двигалась она медленно: депутаты не спешили. У меня было время подумать. Отныне я член парламента, но его созывают дважды в год, работа не постоянная. Зарплату выдают только в сессии. Хочешь не хочешь, а занятие нужно искать.

«Возьму в банке кредит и куплю ферму! — решил я. — Как члену Госсовета, кредит мне дадут. Часть денег обменяю на золото, притащу из России трактор с навесными орудиями, обойдусь без работников. Стану пахать, сеять, жать… Хорошее дело! Найду себе вейку, вдов хватает. Та, у лагеря, была очень хорошенькая, да и сын — симпатичный. Тихая, спокойная жизнь — что еще нужно, чтоб встретить старость?»

Очередь моя подошла, я нырнул в кабину и вычеркнул из бюллетеня фамилию Семенихина. Хоть одним голосом, а Гордею больше. С чувством выполненного долга я поднялся на сцену. Следом потянулись члены избирательной комиссии: в очереди к кабинкам я оказался последним. Ящик вскрыли, бюллетени вывалили на стол. Члены комиссии встали лицом к залу. Собрание замерло.

  136