39 
Полуночное свидание. Может, это серьезно? Надень красно-белый комбинезон и улыбайся, улыбайся, улыбайся… Что прошло — то прошло, так? Но не закрывай эту дверь. Ведь мир такой маленький. Кретинчик!»
Значит, она собиралась с кем-то в полночь встретиться. С кем, где, зачем — неизвестно, но она хотела одеться поэффектнее. Этого человека она знала, с ним у нее что-то было. И прошло. Может быть, остались проблемы?
«Любовник? — подумала Ева. — Вряд ли. Ивонна не рисовала рядом сердечек и не советовала себе быть „секси“. Еве стало казаться, что она начинает понимать эту женщину. Ивонна обожала себя, любила веселиться, ей вообще нравилась собственная жизнь. И она была честолюбива.
Скорее всего, она велела себе улыбаться, поскольку речь шла о карьере. Отзывы в прессе? Новый сценарий? Влиятельный поклонник?
Интересно, что бы она написала, если бы имелся в виду Рорк? Наверное, пометила бы его заглавным «Р», а около записи нарисовала бы сердечки, доллары или улыбки — как делала за восемнадцать месяцев до смерти…
Еве не надо было просматривать ранние записи: она отлично помнила, что писала Ивонна о Рорке.
«Ужин с Р. — 20.30. Ням-ням. Надень белое атласное платье и к нему такое же белье. Будь готова! Вдруг повезет? Тело у парня потрясающее, жаль только — непонятно, что у него в голове. Ладно, надейся и мечтай — а там посмотрим, что получится».
Еве не очень хотелось узнавать, повезло ли Ивонне. Очевидно, любовниками они стали — Рорк сам так сказал. Тогда почему же больше ни одной записи о новых свиданиях?
Это придется выяснить — в интересах расследования.
А пока что — опять идти в квартиру Ивонны, снова пытаться воссоздать ее последний день. Еще надо опросить свидетелей. Родители Ивонны звонят каждый день, так что сегодня с ними снова придется беседовать.
Еву не пугало то, что опять придется работать по четырнадцать-шестнадцать часов. На самом деле сейчас — это единственное спасение. От собственных мыслей…
* * *
Через четыре дня после убийства Ивонны Меткальф Ева поняла, что зашла в тупик. Она опросила множество людей, опросила подробно и внимательно. Но в результате не только не узнала ни о каком возможном мотиве, она не встретила ни одного человека, который относился бы к жертве без восторга.
Впрочем, какого-то безумного поклонника у Ивонны тоже не было. Ей присылали кучу писем, и Фини все еще сидел за компьютером, сканируя и просматривая корреспонденцию. Но в том, с чем он успел ознакомиться, не было ни угроз, прямых или скрытых, ни сомнительных предложений.
Зато была масса предложений руки и сердца, и Ева их отсортировала.
Имелся крохотный шанс, что кто-то, писавший Ивонне, писал и Сесили. Но время шло, и надежды на это становилось все меньше.
Ева делала все, что полагается делать, когда происходят серийные убийства — во всяком случае, все то, что полагалось делать на данной стадии расследования. Но эту встречу она назначила через силу.
Ожидая в приемной, Ева боролась с противоречивыми чувствами. Конечно, доктор Мира — женщина замечательная, умная, понимающая, всегда готовая помочь. Но именно поэтому Еве было неспокойно. Она напоминала себе, что пришла не по личным причинам и не потому, что ее послали к психотерапевту. Ей не надо проходить тесты, они не будут обсуждать ее мысли и чувства, не будут копаться в ее памяти.
Они просто собираются создать психологический портрет убийцы.
И все же сердце у нее бешено колотилось, руки словно оцепенели. Входя в кабинет доктора Миры, Ева сказала себе, что ноги у нее дрожат только от усталости.
— Лейтенант Даллас! — Мира взглянула на бледное лицо Евы, заметила усталость в ее глазах. — Извините, что заставила вас ждать.
— Ничего страшного. — Ева предпочла бы стоять, но заставила себя сесть в кресло напротив доктора Миры. — Спасибо, что так быстро откликнулись на мою просьбу.
— Каждый из нас делает то, что может, — сказала Мира своим обычным спокойным тоном. — Я с большим уважением относилась к Сесили Тауэрс.
— Вы были знакомы?
— Мы были ровесницами, и она консультировалась у меня по нескольким делам. Я часто давала показания по просьбе обвинения. По просьбе защиты — тоже, — добавила она, слегка улыбнувшись. — Но вам это известно.
— Да, доктор. Я это прекрасно помню.
— И талантом Ивонны Меткальф я восхищалась. Она была прелестна. Многим будет ее не хватать.
— Но кто-то решил, что мир прекрасно обойдется без них обеих…
39 
