ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Воскресное утро Ромилли встретила безрадостно — ночь выдалась бессонной.

Девушка проанализировала свое поведение и поняла, что подозрения Нэйлора не были напрасными. Он ошибся водном лишь пункте. Если у нее и было желание вызвать в ком-либо ревность, то не в Джеффе Дэйвидсоне, а в самом Нэйлоре Карделле.

Она устыдилась своего поведения. Но еще больше была озадачена собственными внутренними противоречиями.

Ромилли могла с полным на то основанием заявить, что не жаждет симпатий Нэйлора Карделла. Однако же ее уязвило видимое его безразличие к ее столь откровенному портрету в весьма соблазнительной позе. Возможно, Ромилли подсознательно желала отомстить этому надменному лондонцу, продемонстрировав передним неравнодушное отношение Джеффа Дэйвидсона, тоже весьма привлекательного молодого человека.

Но Нэйлор понял это по-своему. И его и без того невысокое мнение о Ромилли стало в результате этого ужина еще ниже.

— Как дела, милая? — спросила ее Элеонор, когда Ромилли спустилась к завтраку.

Девушка неопределенно покачала головой и поцеловала маму в щеку. Сколь она ни была погружена в собственные размышления, а взглянув на маму, мигом забыла обо всех своих переживаниях.

Элеонор выглядела как-то необычно, у нее был совершенно особенный взгляд. Ромилли не могла дать определение этому взгляду.

Накануне вечером они не виделись. Ромилли вернулась домой поздно и сразу пошла в свою комнату. Ей не хотелось встречаться с матерью. И поэтому она не знала, как прошел первый сеанс позирования Льюиса Селби.

Она присмотрелась к Элеонор, стараясь не вызывать у той подозрения своим пристальным вниманием. Ромилли с удовлетворением отметила, что мама не выглядит ни расстроенной, ни обескураженной. Но все же какое-то странное выражение отрешенности блуждало по ее лицу.

— Как продвигается портрет фотогеничного Льюиса Селби? — рискнула спросить девушка.

— Он не смог задержаться вчера надолго, — нехотя ответила Элеонор. — Я подумываю о том, чтобы наведаться сегодня в художественную лавку. Ты не подбросишь меня, дорогая? Если ты занята, я возьму такси.

— Отчего ты сама не воспользуешься своей машиной? — спросила ее Ромилли.

Элеонор поцеловала дочку в висок и потрепала по голове, ничего не ответив.

— Я подвезу тебя, — заверила ее Ромилли. Мать удовлетворенно кивнула и отправилась в свою студию. Ромилли осталась в кухне завтракать.

Иногда в ее жизни случались такие минуты, когда она остро чувствовала себя «дочерью своего отца». И это был один из таких отвратительных моментов. Она казалась самой себе возмутительно черствой, эгоцентричной и… безнадежно одинокой.

Она встречалась с Нэйлором уже трижды. Ни единого раза, прощаясь, он не попытался поцеловать ее.

Ромилли спокойно относилась к первым поцелуям. К поцелуям прощания. Они не волновали ее так, как поцелуи среди встречи, когда еще остается время для взаимных признаний или романтической болтовни. Поцелуи перед расставанием между юношей и девушкой ей казались куда более естественными, чем скупое рукопожатие приветствия или неловкий кивок прощания.

Но Нэйлор Карделл не испытывал какой-либо неловкости в подобной ситуации. Он просто говорил положенные слова, разворачивался и, не колеблясь ни мгновения, направлялся к своему автомобилю, оставляя Ромилли в сильнейшем недоумении.

  14