Последние отзывы

  27  

— А что вы знаете о массажных салонах?

Она бросила на него косой взгляд:

— То, что я видела в кино, дорогой.

— Может, вы хотите еще раз насладиться мастерством моих рук? — Он поднял палец и спустил бретельку с ее плеча.

Шантел не стала поправлять ее, она продолжала читать сценарий.

— Нет, спасибо. Сомневаюсь, что вы сможете чему-нибудь меня научить.

— А я думаю, что смогу.

Когда он спустил и вторую бретельку, Шантел подняла на него взгляд и поняла, что он просто поддразнивает ее. Однако ей не хотелось принимать его игру.

— Обратитесь ко мне, когда у меня будет несколько свободных недель, Доран. Только я боюсь, что нам придется начинать с царапин.

— Я очень быстро учусь.

Он провел рукой по ее плечу, и его большой палец проехал по ее подбородку.

Она схватила его руку еще до того, как поняла, что делать этого не надо. Но ее голос звучал твердо:

— Ведите себя прилично.

— Когда ведешь себя прилично, слишком много теряешь. — Ему хотелось снова дотронуться до нее и ощутить пальцами ее гладкую теплую кожу. Ему хотелось увидеть, как потемнеют ее глаза, то ли от гнева, то ли от возбуждения, когда он дотронется до нее. Он видел, что она готова вцепиться в его лицо, но это не помешало ему заметить горящий внутри нее огонь, который она так умело сдерживала. Тот огонь, который полыхал в ней на экране.

Она подняла свободную руку, и Квин схватил ее. Она держала его руку, он ее. Квин решил, что они в расчете. Он думал, что она не вырывает свою руку из гордости, из гордости и убежденности в том, что может поставить его на колени, когда ей вздумается. Но он не был уверен, что ему хочется видеть ее другой.

Он уже собирался отпустить ее, как Шантел вздернула подбородок, а в ее глазах сверкнул вызов. Он обожал, когда ему бросали вызов.

Не отрывая от нее взгляда, он наклонился к ее лицу. Но он не стал ее целовать. Шантел, удивленная и возбужденная, ощутила что-то вроде удара, когда он схватил зубами ее нижнюю губу. И ее внутренний холод начал таять, хотя она решила не отвечать Квину.

Она могла бы дать ему отпор. Когда-то Трейс научил Шантел и ее сестер, как защитить себя от слишком навязчивых представителей мужского пола. Шантел знала, что может одним быстрым и неожиданным ударом колена заставить его согнуться пополам и начать хватать ртом воздух. Но она лежала неподвижно, загипнотизированная смотревшими на нее зелеными глазами.

Она не думала, что снова испытает такие ощущения, такой голод. Она подавила их много лет назад, когда из-за своих эмоций выставила себя круглой дурой. Она не думала, что снова испытает это медленное, постепенно нарастающее ощущение в своем животе. Она не думала, что начнет таять от одного прикосновения мужчины. Она снималась во многих любовных сценах. Сначала были репетиции, потом многочисленные дубли, и она уже не чувствовала ничего, кроме желания выполнить то, что требовалось от нее по сценарию. Она знала, что оба актера, играющие в любовной сцене, во время самых страстных объятий не ощущают ничего.

Это легкое покусывание ее губы не должно было вызвать у нее что-либо, кроме раздражения. Но она лежала неподвижно, охваченная непреодолимым желанием подавить возбуждение, которое это покусывание в ней породило.

Это невозможно! Невозможно, но он чувствовал, что ее окружает ореол невинности. Если это была игра, значит, она талантливей, чем он думает. Если же не игра, то это совершенно невозможно. Шантел каким-то образом воздействовала на его разум, чего никак нельзя было позволять. Она неожиданно сумела перехватить инициативу, и он готов был уже забыть обо всем, кроме нее.

Желание. Он всегда умел обуздывать свое желание и быстро забывать о нем. Она могла вызвать желание у любого мужчины, но он не был уверен, сможет ли мужчина забыть о ней. Она слишком сильна, и эта сила заставляла мужчин желать ее до боли, хотеть ее, превращаться в слабака. Квин не мог позволить, чтобы она одержала над ним верх. Чувствуя теплые мягкие губы, он напомнил себе, что у него две задачи. Первая — обеспечить безопасность Шантел. А вторая — уберечься самому.

Почувствовав, что возбуждение спадает, он отодвинулся от нее. Он ступил на слишком зыбкую почву. Надо следить за каждым своим шагом.

— Вы набили себе животик, ангел мой.

«Успокойся», — велела она себе, прилагая неимоверные усилия, чтобы взять себя в руки. Для него это ничего не значит. Для него это просто война за превосходство, которую вечно ведут мужчина и женщина. Он не растаял внутри и не ощутил потребности быть любимым, потребности поверить, что, может быть, всего лишь может быть, она — именно то, что ему нужно. И она не позволит ему почувствовать, что сама она так и думает.

  27