17. Русалка

14 ноября 1971 года

Прошел месяц, как ушла Сохара. Мы с Хью решили больше не гадать на нее на магическом кристалле. Она исчезла.

Сомхайрл бушевал, когда мы сказали ему о нашем решении. Он кричал. Он угрожал тоже уехать, чтобы найти ее. Потом он убежал из дома, чтобы освободиться от части гнева. Скоро, я думаю, его эмоции отрегулируются, и он поймет. Сoрхa охотно отказалась от своих сил. Она отказалась от благословения Богини и повернулась спиной к ее наследию. Когда ведьма не хочет быть ведьмой, это понятно: она больше не может быть одной из нас. Сoхaра облегчила решение для всех, убрав себя.

Несмотря на то, что я знаю что я должна сделать, и несмотря на то что я знаю, что права, мое сердце разбито. Я чувствую себя голодной, как будто во мне просверлили дыру, и кажется что так будет всегда. Хью выглядит серым, и я волнуюсь за его здоровье. Это сильно отразилось на нем.

После того, как Сомхайрл уехал, мы вдруг услышали шум наверху в комнате Сохары. Мы нашли ее стеганое одеяло разорванное на клочки, ее книги разбросанными по полу, и окна её спальни сломанными. Хью и я стояли там, глядя друг на друга, неспособные осознать темноту, которая охватила наши жизни..

Ивэн

Мы встретились у Эвелин в восемь часов вечера. Кейт и папа Чарли разговоривали в прихожей, в ожидании ванной, чтобы переодеться в их облачения.

Эвелин прошелестела по коридору в направлении кухни, элегантная, в своей длинной фиолетовой мантии с широкими рукавами. Не ее шее висел красивый серебряный кулон в форме пентаграммы. Она подошла прямо ко мне, с невозмутимым лицом она поцеловала меня в лоб. Я обратила внимание, что разговор, который начали Кейт и Сэм, прервался. Не думаю, что отец Чарли что-то заметил.

"Пойдём со мной на минуту, Алиса," сказала Эвелин, увлекая меня за собой и закрывая за нами двери.

На столе стояла большая, пыльная старая коробка. Она обошла вокруг, подошла к этой коробке и открыла мягкие откидные створки наверху.

"Пришло время, чтоб они увидели свет снова," сказала она, глядя вниз на содержимое. Она растерянно посмотрела на коробку; потом махнула рукой и подвинула коробку ко мне.

"Это для тебя," сказала она.

Внутри был свёрток из фиолетовой ткани. Я должна взять это! Коробка, что-то фиолетовое! Я нетерпеливо разверула свёрток. Когда я дотронулась руками до сгибов, то получила удар искры электричества и отдёрнула руку. Эвелин кивнула мне, чтоб продолжать, таким образом, я дотронулась снова. Моя рука почувствовала что-то гладкое и плоское. Я вытащила это. Это была керамическая пластина, ручной работы семидесятых годов, очень забавная, с пентаграммой, глубоко вделанной в поверхность. Я опустила руку снова и вытащила серебряную чашу с подставкой, сделанной из чисел луны и звезд. Кусок кварца обернутый в желтый шелк. Ритуальный нож с белой ручкой для работы с травами и другие магические приборы. Многие из этих вещей лежали в маленьком котле, который я должна была вытащить обеими руками.

Это были вещи моей матери. Они согрели мне руки, когда я коснулась их.

Я посмотрела на Эвелин, неспособная говорить

"Есть кое-что еще," сказала она, кивая мне, чтобы я достала еще что-то. Внизу свёртка лежала бледно-зеленая льняная мантия, тонко вышитая рунами.

"Она вышила это вручную," сказала Эвелин, водя пальцами по вышивке. "Каждый стежок является священным."

Я приподняла это, но было очень тяжело. Что-то было завернуто внутри. Когда я развернула свёрток, то увидела вспышку металла и выдохнула удивленно.

"Это выглядит знакомым?" спросила Эвелин, наблюдая за мной блестящими глазами.

  57