очень нудно 
6 
Толпа начала постепенно перемещаться к старту сырной гонки, хотя у прилавка с лягушками всё ещё топталось немало народу, потому что это развлечение считалось невероятно забавным, особенно среди тех, кто сам-то за лягушками не прыгал. К сожалению, человека, который запускал себе в штаны хорьков (и достиг в этом деле персонального рекорда в девять штук) в этом году на ярмарке не было, и народ уже начал гадать, не потерял ли бедняга хватку. Однако в конце концов все подтянулись к месту сырных гонок. С традициями не поспоришь.
Стартовый склон был довольно узким, что неизменно приводило к шумным спорам, толчкам, тычкам, затрещинам, пинкам и синякам; порой и до переломов доходило. На этот раз всё обошлось относительно спокойно, владельцы закатывали свои сыры в горку и выстраивали их в неровную линию на старте, как вдруг Тиффани заметила сырную голову, которая катилась вверх словно сама собой. Теперь уже Тиффани не сводила глаз с этого странного сыра. Он казался чёрным под слоем пыли, вид имел опасный и был перевязан неряшливой бело-синей тряпочкой.
— О, нет, — вздохнула Тиффани. — Гораций. Где ты, там жди беды.
Она обернулась, пристально изучила окрестности на предмет чего-либо необычного, и тихо прошептала себе под нос:
— Я знаю, что хотя бы один из вас где-то рядом. Сырные гонки не для вас, они для людей. Понятно?
Но было уже поздно. Мастер-распорядитель, облачённый в традиционную широкополую шляпу с кружевной ленточкой, свистнул в свисток, и сырная гонка, как он выразился, была инициирована — что звучало, разумеется, гораздо солиднее, чем просто «началась». Человек в шляпе никогда не пользовался коротким словом, если мог обойтись более длинным.
Тиффани смотрела на происходящее с ужасом. Участники гонки не столько бежали, сколько катились и скользили по склону вслед за своими сырами. Чёрный сыр вырвался вперёд, поднялся страшный крик, однако, не ограничившись этим, тот принялся время от времени подниматься обратно, чтобы сбить с пути истинного обычные невинные сыры. Крики усилились. Когда чёрный сыр снова взобрался почти на самый верх склона, Тиффани расслышала исходящее от него тихое ворчание.
Люди кричали на него, махали палками и пытались схватить, однако пиратский сыр опять рванул вперёд и достиг подножия холма, лишь немного опередив ужасную кучу-малу, в которую свалились все прочие сыры и несчастные сыровары. Затем он тихо покатился обратно и скромно пристроился на самом верху склона, всё ещё слегка дрожа от возбуждения.
У подножия холма завязалась потасовка (среди тех сыр-жокеев, кто ещё был в силах кого-нибудь стукнуть). Пока зрители с восторгом наблюдали за дракой, Тиффани воспользовалась удобным моментом, чтобы сцапать Горация и сунуть его в свою сумку. В конце концов, это же был её сыр. По крайней мере, она его сделала, хотя в рецепт, наверное, вкралась какая-то ошибка, потому что Гораций был единственным в мире сыром, способным сожрать мышь, а также (если вовремя не приколотить его к столу гвоздём) все остальные сыры в сыроварне. Не удивительно, что он в итоге сошёлся с Нак-Мак-Фиглами[8], которые приняли его в почётные члены своего клана. По характеру он получился на 100 % фигловым сыром.
Стараясь не привлекать лишнего внимания, Тиффани слегка приподняла сумку и тихо спросила:
— Что это за поведение? Как тебе не стыдно!
Сумка слегка дёрнулась, но Тиффани знала, что слово «стыд» Горацию неведомо, как, впрочем, и все другие слова. Она опустила сумку, отошла в сторонку от толпы и сказала:
— Я знаю, что ты здесь, Роб Всякограб.
Он тут же появился, усевшись прямо у неё на плече. Она чуяла его запах. Нак-Мак-Фиглы, в общем, не мылись (если вдруг не попадали под дождь), но при этом умудрялись пахнуть все одинаково — словно слегка поддатый картофель.
— Кельда просила меня изведать, как ты обретаешься тут, — объявил атаман Фиглов. — В кургане нашем ты уже недели две её не навещала. Она сторожится, как бы те не поплохело, с работёнкой-то твоей нелёгкой и всё тако.
Тиффани мысленно застонала. Но вслух произнесла:
— Очень любезно с её стороны. Работы, и правда, хватает, кому, как не кельде, знать. Сколько ни делай, всегда есть ещё что-то, и конца-краю этому не видно. Но волноваться не о чем. Я справляюсь. Пожалуйста, не выводите больше Горация на люди, он слишком возбудимый, ты же знаешь.
— Ну, тут же писано, прям на тряпке буквицами, что ярмарка для всяка здешнего народу, а мы величе, чем народ простой. Мы есть народно сказание! С традицией поспорь-ка! Да я и сам хотел респекты велику парню без штанов свои принесть. Он знатный мал-мала велик паренёк, слышь-ка. — Роб помолчал и тихо добавил: — Так чё ей речь, ты в норме, али как?
6 
