Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
22 
— Знаете ли вы, как часто я мечтал об этом? Сколько ночей лежал с открытыми глазами, желая вас?
Потом отпустил меня и пересек комнату, подойдя туда, где на стене висел мой портрет.
— Я жажду вас, Бьянка, каждым своим вздохом. И так сильно люблю, что не могу принять того, что вы никогда не будете моей.
— Кристиан…
— Думаете, что позволю вам уйти, если дотронусь до вас?
Он резко обернулся — теперь в нем бушевал гнев, яростный и неудержимый.
— Мне ненавистно, что мы крадемся, как грешники, только для того, чтобы час-другой провести вместе, такие же невинные, как дети. Если у меня не хватает сил прекратить наши встречи, я постараюсь хотя бы помешать вам совершить то, о чем потом пожалеете.
— Как я могу пожалеть, если стану принадлежать вам?
— Потому что вы уже принадлежите другому. И каждый раз, когда возвращаетесь к нему, я хочу задушить его голыми руками только потому, что он владеет вами, а я нет. Если мы все же решимся пойти дальше, у вас не останется выбора. Вы не вернетесь к нему, Бьянка. Ни в свой дом, ни к своей прежней жизни.
Я понимала, что это истинная правда — все, до последнего слова.
Поэтому покинула его, пошла домой, вплела ленту в косу Коллин, поиграла с Этаном в мяч, осушила слезы Шона, когда он ободрал коленку. В безрадостном молчании поужинала с мужем, который становится все более чужим.
Слова Кристиана были правдой, и это — та правда, перед которой я должна встать лицом к лицу. Наступает время, когда я больше не смогу жить в двух мирах, придется выбрать какой-то один, только один.
Глава 4
— Меня осенила невероятная изумительная идея, — объявила Коко.
Подобно кораблю с наполненными ветром парусами, она вплыла на кухню, где завтракали Лила, Макс и Сюзанна с детьми.
— Рада за тебя, — сообщила Лила шарику шоколадного мороженого с печеньем. — Любой, кто в состоянии думать в такую рань, просто ангел или хотя бы заслуживает медали.
Как заботливая наседка, Коко проверила травы, которые выращивала в горшках на окне, покудахтала над базиликом, потом обернулась:
— Понятия не имею, почему не подумала об этом раньше. На самом деле…
— Алекс пинает меня под столом.
— Алекс, не пинай сестру, — мягко попросила Сюзанна. — Дженни, не мешай.
— Я ее не пинал. — Молоко сочилось по подбородку Алекса. — Она сама подставила колено под мою ногу.
— Ничего я не подставляла.
— Подставляла.
— Индюк.
— Козявка.
— Алекс. — Сюзанна прикусила щеку, чтобы должным образом выразить серьезное материнское неодобрение. — Доешь овсянку или ее можно унести?
— Она первая начала, — пробурчал он.
— Ничего я не начинала, — выпалила Дженни.
— Начинала.
Взгляд на маму заставил проказников уставиться в глаза друг другу с мрачной неприязнью.
— Ну, раз все улажено, — развеселившаяся Лила облизнула ложку, — можно узнать про твою изумительную идею, тетя Коко?
— Значит, так…
Тетушка взбила волосы, рассеянно проверила свое отражение в тостере, одобрила и засияла.
— Она имеет отношение к Максу. Все совершенно очевидно. Мы очень волновались за его здоровье, поэтому выпустили из вида продолжающееся строительство. А знаете, один из работающих молодых людей сегодня утром вышел на террасу только в джинсах и поясе с инструментами? Очень отвлекает.
Коко выглянула из окна кухни, так… на всякий случай.
— Какая жалость, что я пропустила такое зрелище. — Лила подмигнула Максу. — Это ведь тот парень с длинными белокурыми патлами, завязанными кожаным шнурком?
— Нет, тот, который с темными вьющимися волосами и усиками. Должна заметить, он чрезвычайно хорошо сложен. Полагаю, поддерживает себя в прекрасной физической форме, целый день размахивая молотком или чем-то там еще. Хотя шум, конечно, беспокоит. Надеюсь, вас это не очень тревожит, Макс.
— Нет. — Он пытался поспевать за хаотичными поворотами мыслей Коко. — Хотите кофе?
— О, как это мило с вашей стороны. Пожалуй, хочу.
Она присела, а он встал, чтобы налить ей кофе.
— Они буквально преобразовали бильярдную комнату. Конечно, впереди еще долгий путь… спасибо, дорогой, — прервалась Коко, когда Макс поставил перед ней чашку. — И все эти брезенты, инструменты и пиломатериалы отнюдь не украшают окрестности. Но, в конце концов, оно того стоит.
22 
