Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
12 
Нежные плечи Катрин сотрясались от рыданий. Сара обняла ее.
– Успокойся, – сказала она с нежностью. И добавила уверенно: – Он вернется!
– Нет… нет! Бело д'Апшье бросил мне это прямо в лицо: я никогда больше не увижу Арно. Поэтому он и решился напасть.
– Это ловушка. И тебе должно быть стыдно, что попалась в нее. Говорю тебе, он вернется. Я тебя хоть раз обманула? Ведь ты знаешь, что иногда передо мной приподнимается завеса над будущим? Твой супруг вернется, Катрин! Твои страдания с ним еще не кончены.
– Страдания?.. Если он вернется живым, как он может заставить меня страдать?
Сара предпочла прервать этот разговор. Она уже набросила на Катрин мягкое платье из белой шерсти и решительно завязала тесемки на шее и запястьях Катрин, которая понемногу начинала успокаиваться.
– Вот так! Теперь у тебя вид настоящей монашки. Именно так тебе предстоит держаться сегодня вечером, – сказала Сара со смехом. – Теперь иди поцелуй малышей – и в кровать!
Обессиленная, Катрин направилась в соседнюю комнату. Там в камине горел огонь, а у изголовья большой кровати с красными занавесками небольшая масляная лампа мягко освещала светлую головку маленького мальчика. Его густые кудри блестели, как золотая стружка, темные густые ресницы бросали мягкую тень на круглые щечки. Он приоткрыл рот и сосал большой палец, другая рука с маленькими розовыми растопыренными пальцами лежала поверх одеяла и была похожа на морскую звезду.
С сердцем, полным нежности, Катрин взяла эту ручонку и осторожно поцеловала. Потом повернулась к девочке.
Изабелла де Монсальви поразительно походила на своего отца. Ее крошечное личико с ямочками было уменьшенной копией властного отцовского лица. Густая шелковистая прядь темных вьющихся волос выбивалась из-под чепчика на маленький носик. Крепко сжатые кулачки придавали ей весьма серьезный вид, но это была лишь видимость, так как Изабелла была невероятно веселым ребенком. Ее обожали все, и малышка этим прекрасно пользовалась.
Опустившись на колени, молодая женщина стала страстно молиться о том, чтобы опасность миновала ее дом, ее детей.
– Господи, сделай так, чтобы с ними ничего не случилось! Умоляю тебя…
И как будто в ответ на ее обращение к небу послышались крики часовых. На стенах города солдаты Николя несли охрану, и, может быть, очень скоро войско графа д'Арманьяка придет к ним на помощь и поможет отстоять город.
Унося с собой эту утешительную мысль, Катрин, в последний раз осенив себя крестом, покинула комнату своих детей.
Азалаис
– Посланец!.. Он мертв!.. Они убили его!..
Отчаянный голос Сары разогнал остатки сна.
Этот крик вновь вернул ее в страшный мир реальности.
– Что ты такое говоришь?
– Что убит брат Амабль. Люди Беро схватили его…
– Откуда это известно? Нашли его тело?
Сара горько усмехнулась.
– Тело? Весь город сбежался на стены, чтобы на него посмотреть. Беро д'Апшье подвесил его на крюк мясника на углу первого дома предместья Сент-Антуан! Бедняга! Его пронзило столько стрел, что он похож на ежа! А одной из них на груди прибито твое письмо.
Бедная женщина рухнула на сундук. Она простонала, и Катрин впервые в жизни не узнала ее голоса.
– Это злодеи… демоны… Они нас всех погубят!
Молодая женщина, уже успевшая вскочить с постели, остановилась, пораженная:
– Сара, ты ли это? Ты боишься?
Никогда, даже в самые суровые моменты своей жизни, Катрин не видела Сару в таком состоянии. Если рушится самое надежное укрепление, каким оружием поддержит она мужество в самые черные минуты?
В полном отчаянии, она повторяла снова и снова:
– Ты боишься?
Сара закрыла руками лицо и заплакала одновременно от страха и от стыда.
– Прости меня! Я понимаю, что расстраиваю тебя… но если бы ты только видела…
– Я иду…
Охваченная яростью, Катрин поспешно натянула платье, сунула ноги в сапожки и, не подвязав волосы, бросилась из комнаты, вихрем слетела по широкой лестнице.
Ничего не замечая вокруг, пересекла широкий двор, чуть не сбила с ног возвращающегося Жосса и, не слыша того, что он ей сказал, бросилась дальше. Она неслась по главной улице, до колен задирая юбки, чтобы легче было бежать. Ее нес такой гнев, который она испытывала впервые. Она не знала, ни что будет делать, ни зачем бежит, ее толкала неизвестная сила, делавшая Катрин другим человеком.
Она бросилась на стену и влетела в молчаливую толпу, расступившуюся перед ней.
12 
