ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Возвращение пираньи

Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... >>>>>

Жажда золота

Неплохое приключение, сами персонажи и тема. Кровожадность отрицательного героя была страшноватая. Не понравились... >>>>>

Женщина на заказ

Мрачноватая книга..наверное, из-за таких ужасных смертей и ужасных людишек. Сюжет, вроде, и приключенческий,... >>>>>

Жестокий и нежный

Конечно, из области фантастики такие знакомства. Герои неплохие, но невозможно упрямые. Хоть, и читается легко,... >>>>>

Обрученная во сне

очень нудно >>>>>




  159  

За женщинами следовали Кеннеди с обнаженным клеймором в руках и старый Жан де Кабан, опиравшийся на трость и с трудом переставлявший больные ноги. Замыкали процессию Сара и Готье. Они шли с каменными лицами, безмолвно, так что между зловещими ударами колокола можно было расслышать биение их сердец. Только Фортюна не было с ними. Бедный малый, не в силах перенести свалившегося несчастья, отказался идти на мессу и заперся в кордегардии, чтобы в одиночестве оплакать своего господина.

Уже подходя к церкви, Катрин заметила серую толпу крестьян. Они боязливо жались друг к другу, не решаясь переступить порог Божьей обители, оскверненной прокаженным. По окончании мессы надо будет воскурить благовония, окропить церковь святой водой, дабы изгнать из нее нечистый дух. Все они, мужчины и женщины, старики и дети, стояли на коленях в пыли, преклонив голову, и пели глухими голосами погребальный псалом, а колокол часовни звонил не переставая, словно бы сопровождая пение зловещим аккомпанементом.

– Господи! – прошептала Изабелла. – Господи, дай мне силы!

Катрин не увидела, а угадала под густой черной вуалью матери выступившие на ее глазах слезы. С трудом сдерживая подступающие рыдания, она ускорила шаг, чтобы поскорее пройти те несколько таузов, что отделяли их от входа в церковь. На коленопреклоненных крестьян она даже не взглянула. Их страх вызывал у нее отвращение и одновременно будил гнев. Она не хотела их видеть, а те исподлобья смотрели на закутанную в вуаль женщину, про которую говорили, что нет прекраснее ее во всем королевстве, и которая, казалось, приняла на свои плечи все скорби мира.

Церковь была небольшой, но Катрин чудилось, что она идет к сверкающему желтым блеском свечей алтарю целую вечность. Перед дарохранительницей стоял старый кюре в ризе для погребального обряда. На ступени алтаря опустился на колени человек в черном одеянии. Сердце Катрин на мгновение замерло, а затем забилось с неистовой силой. Схватив за руку Изабеллу, она сжала пальцы с такой силой, что старая дама застонала. Катрин медленно повела свекровь к почетной скамье, усадила ее, а сама осталась стоять, заставляя себя не отводить взора от коленопреклоненного человека.

Чувствовал ли Арно этот взгляд, полный любви? Он слегка повернул голову, и Катрин увидела его гордый профиль. Посмотрит ли он на нее? Нет… он снова обратил взор к алтарю. Конечно, он опасался, что мужество может ему изменить.

– Любовь моя! – прошептала Катрин. – Бедный мой!

Раздался дребезжащий голос священника, начавшего произносить слова погребальной службы, а мертвенно-бледный ризничий неловко поставил свечи перед Арно.

«Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis…»[17]

Словно в кошмарном сне, Катрин смотрела и не видела, слушала и не слышала, как отпевают живого мертвеца. Сейчас Арно де Монсальви исчезнет с лица земли с такой же непреложностью, как если бы голова его упала под топором палача. Он превратится в безымянного узника, отверженного всеми, станет жалким подобием человека, страдающего за замкнутыми вратами, которые никогда не отворятся перед ним. А она… она станет вдовой! Негодование душило ее. Ей хотелось ринуться к алтарю посреди этой святотатственной мессы и вырвать любимого из трусливых рук, обрекающих его на смерть, как некогда пыталась она вырвать его брата, погибавшего в водовороте обезумевшей парижской толпы. Да, это и надо сделать… бежать к нему, схватить за руку, увлечь за собой! Но разве был с ней рядом лукавый веселый Ландри, мужественный и рассудительный Барнабе? Кто мог бы помочь ей, кто понял бы ее? Возможно, только один Готье… Однако нормандец остался за пределами церкви, порога которой не переступит никогда, и им с Арно не прорваться сквозь серую стену крестьян… Да и сам Арно, разве он согласится бежать с ней, если всей силой своей любви стремился уберечь ее от ужасного недуга?

Катрин почувствовала себя такой беспомощной, что мужество едва не покинуло ее. Жгучие слезы подступили к глазам, и она по-детски вытянула вперед руки, поглядев на них с ужасом, как будто хотела укорить их за слабость. Эти руки не сумели удержать любовь, эти руки не распознали на любимом теле первых признаков отвратительной болезни, которой он заразился в мерзком застенке, куда его бросил Ла Тремуйль.

Ла Тремуйль! Толстая фигура камергера вдруг возникла перед глазами Катрин, пробудив в ее душе свирепую жажду мести. Она не знала, оправится ли когда-нибудь от жестокого удара, но этот человек, виновник всех их несчастий, который преследовал их безжалостно и неумолимо, должен заплатить, и очень дорого заплатить, за сегодняшнюю мессу. Иначе ей самой не суждено умереть спокойно.


  159