Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
101 
Это хлопанье крыльев слышала она? Она подозрительно вгляделась в темноту, потом зашла внутрь.
Часть её совсем не удивилась тому, что дверь за ней поспешно закрылась.
Когда она нырнула в мрак, то понимание неожиданно вспыхнуло в ней. Это была та опасность, которой она так боялась – что бы и кто бы не был за её спиной.
С прошлой ночи Эдриен чувствовала себя словно балансирующей на острие бритвы, в ожидании чего-то плохого, что должно было произойти. Сейчас она совершенно ясно понимала, что удерживало её ото сна всю ночь – это были снова её инстинкты, предупреждающие её о нависшем роке, кричащие о том, что это был лишь вопрос времени, прежде чем её мир разлетится на куски.
И кто бы ни был за её спиной, он был предвестником её краха.
«Красавица».
Голос Адама. Тело Эдриен застыло. Её подбородок напрягся, а руки сжались в кулаки, когда он схватил её в темноте и тесно прижался бёдрами к округлостям её ягодиц. Она качнулась вперёд, но он обхватил её руками и прижал спиной к своему телу.
Когда его губы коснулись её шеи, она попыталась закричать, но не вышло и звука.
«Ты знала, что я приду», выдохнул он ей в ухо, «Не так ли, о прекрасная?»
Эдриен хотела возразить, выкрикнуть отрицание этого, но какая-то часть в ней знала – на интуитивном, глубоко подсознательном уровне. В этот миг, все её случайные встречи с Адамом Блэком внезапно смыло кристальной чистотой в её голове. «Ты заставил меня забыть», зашипела она, когда воспоминания затопили её. «Странную вещь ты сделал – когда принял лицо Ястреба у фонтана – ты как-то заставил меня забыть», обвинила она.
Адам засмеялся. «Я заставлял тебя забыть, когда брал с собой в Морар тоже, даже ещё раньше, чем это. Помнишь сейчас, как ты лежала в песке со мной, сладкая Красавица? Я возвращаю их тебе, эти украденные часы. Помнишь, как я трогал тебя? Помнишь, как забрал в свой мир, чтобы вылечить тебя? Я трогал тебя и тогда тоже».
Эдриен вздрогнула, когда туман рассеялся и воспоминания прояснились в её голове.
«Я забираю у тебя то, что тебе не нужно вспоминать, Красавица. Я мог бы забрать у тебя воспоминания, которые бы ты хотела потерять. Так что, Красавица? Освободить тебя от Эберхарда навсегда?» Адам прижался губами к её шее в долгом поцелуе. «Нет, придумал, я сотру каждое воспоминание о Ястребе, что у тебя есть – заставлю ненавидеть его, сделаю его незнакомцем для тебя. Понравится тебе это?»
«Кто ты?», у Эдриен сдавило горло, когда глаза наполнились слезами.
Адам медленно повернул её в руках, пока она не посмотрела на него. Его лицо было равнодушным и определённо не человеческим в сероватом полусвете. «Мужчина, который уничтожит твоего мужа и всё в Далкейте, если ты не сделаешь в точности, как я скажу, прекрасная Эдриен. Полагаю, ты будешь слушать меня очень, очень внимательно, если ты его любишь».
*******
Хоук не мог найти Адама. Он не мог найти Гримма. А теперь он не мог найти свою собственную жену. Что за чёртов свадебный день это был?
Ястреб прошёлся по нижнему двору, выкрикивая её имя, его руки сжались в кулаки. На холме люди начали уже собираться. Люди клана прибывали толпами со всех уголков. К сумеркам будет около семи сотен пледов, собранных на берегу Далкейта; Дугласы были большим кланом с многочисленными арендаторами, возделывающими эту землю. Ещё раньше утром Ястреб разослал охрану по холмам и долинам, чтобы оповестить, что свадьба лэрда состоится в этот вечер, таким образом обеспечивая присутствие всех до последнего, и стар и млад.
Но не будет никакой свадьбы, если он не сможет найти свою жену.
«Эдриен!», звал он. Куда к чёрту она ушла? Ни в замке, ни в садах… ни в Далкейте?
Нет!
«Эдриен!», проревел он, и его шаг ускорился до бега. Зовя её по имени, он мчался мимо соколиного брока.
«Хоук, я здесь!» Услышал он её крик, отозвавшийся эхом за его спиной.
«Эдриен?» Он заскользил, останавливаясь, развернулся.
«Я прямо здесь. Прости», добавила она, пока закрывала дверь, выходя из брока.
«Никогда не покидай меня, не сказав, куда идёшь. Не слышала, как я звал тебя?», зарычал он, страх придал грубости его голосу.
«Я сказала, что мне жаль, Хоук. Я должно быть витала в облаках». Она стояла и молчала.
Сердце Хоука перевернулось в груди. Он нашёл её, но почему это не избавило его от страха? Что-то изводило его – нечто неуловимое, и всё же реальное и возможно вероломное, как неровно зазубренные скалы Далкейта. Был почти осязаемый запах какого-то зла, зависшего в воздухе вокруг брока.
101 
