Последние отзывы

  60  

— Что же я покажу вам, ангелочек, после собственного могильного камня?

От дома вдруг донёсся отчаянный птичий вопль. Я обернулась и увидела, что по веранде мечется Серёня, мытый, бритый, в свежей розовой рубахе и мягком зеленоватом джемпере без рукавов.

Перехватив мой взгляд, Серёня замахал руками, стал стучать себя пальцем то по лбу, то по запястью и снова крикнул, как отбившийся от стаи журавль:

— Гло!

— Что это с ним? — лениво спросил Раф.

— Беспокоится, что я не успею смонтировать фейерверк к вечеру. Серёня всегда беспокоится, такой уж он. Пойдёмте.

— Не понимаю, что вас с ним связывает, — сказал Раф. — Серёжа — педант, зануда, «белый воротничок». Ханжа. Сухарь. А вы… Вы совсем другая. Да вас должно трясти от звука его голоса…

— Противоположности сходятся. — Я помахала Серёне в ответ и поторопила Рафа: — Вставайте, пойдём. Он сейчас полезет за нами в самую чащу, испачкает башмаки и умрёт от огорчения.

Но Раф явно решил развлечься, снова спровоцировав меня на вспышку гнева.

— Ну, давайте. Признайтесь мне. Я вижу, что вы хорошо его знаете, но любите. Как так вышло?

— Почему «но»? «И». Я хорошо его знаю и люблю.

— Так что же вас привлекает? Пикантное сочетание твердолобой добропорядочности и нетрадиционной сексуальной ориентации?

— Вот чья бы мычала, вы же… гхм… образованный человек. Вашего брата со времен Содома и Гоморры поливают огнем и серой, а вы все «нетрадиционная»… да пойдёмте же!

— Ну, сам себя не похвалишь… Нет-нет, и не умоляйте меня, с места не сдвинусь, пока не получу ответа. — Раф устроился поудобнее, опираясь о колено себя бронзового, и посмотрел на меня с весёлым вызовом. — Тайная связь? Ошибки молодости? Общий ребёнок?

— Общий покойник. — Мне надоела эта игра, я уселась на кучу листьев, подоткнув под себя юбки, как цыганка, и уставилась Рафу прямо в глаза: — Леда.

— Леда, — эхом отозвался он и перестал улыбаться.

— Леда. Вы были знакомы, да? Она погибла два года назад. Нелепо, страшно. Её изнасиловали, да ещё избили до полусмерти — потому что она была сильной, как мужчина. И сопротивлялась. Как мужчина. Но они одолели её. Она жила ещё целых четыре дня. В больнице. А потом… У неё никого не было. Кроме нас с Серёней. Мы и хоронили. Хоронить перевёртыша, транссексуала, женщину, которая по документам — мужчина, да в Москве, да не будучи ей кровными родственниками, это, я вам скажу, трип не для слабонервных. А Серёня… Вы говорите, что он сухарь. А он кремень, скала гранитная, китайская стена. Он всегда там, где должен быть, он всегда делает то, что обещал… Я не знаю человека надёжнее, чем он.

— Я не знал… То есть я знал, что она умерла в больнице, но не знал, что… Боже мой, да если бы я знал, я бы помог… С похоронами помог и вообще…

— А что это вы вдруг сменили тон? Серёня перестал быть ханжой и занудой? Всё, что я рассказала, — дела давние, обычная шлюхина история, и у вас, я уверена, таких навалом.

— Что вы такое говорите? Шлюхина история — что за чушь!

— Обычное дело. У каждой шлюхи, простите, добропорядочной шлюхи, есть своя шлюхина история — он меня обманул и бросил, а мама меня никогда не любила, а папа бил, в общем, тяжёлое детство, деревянные игрушки. И, знаете, это всегда — чистая правда. Но шлюха от этого не перестаёт быть шлюхой.

Раф встал, схватил меня за руку, поднял рывком и потащил к дому. Он шёл быстро, не разбирая дороги, подол галабеи хлопал на ветру, как парус, бил его по щиколоткам, цеплялся за ветки кустов. Я едва поспевала за Рафом и попыталась выдернуть руку, но хватка у него была железная. Раф ломился сквозь заросли, как дикий кабан, тихо бормоча:

— Шлюхина история! Маленькая безжалостная дрянь… Надо же — шлюхина история!.. Да вся моя жизнь — шлюхина история…

Я подхватила юбки и ускорила шаг, оставив попытки вырваться.

Когда мы вышли на мощённую плиткой дорогу, Серёня устремился к нам навстречу. Раф взял себя в руки, а меня, наоборот, отпустил. Я остановилась, потирая запястье.

— Не смейте сердиться. И не смейте ябедничать, вам ясно? — сказал Раф, строго глядя на меня.

— Я и не сержусь. Мужчина, будь он хоть трижды гомосексуалистом, всегда наказывает надерзившую ему женщину, демонстрируя своё физическое превосходство.

— Убил бы, — проворчал Раф и тут же, улыбаясь, как Король-Солнце, сладко сказал подоспевшему Серёне:

— Не волнуйтесь, Серёженька, вы всё успеете. Сейчас около четырёх, а гости начнут съезжаться ближе к вечеру. — Но увидев, что Серёня весь извёлся, добавил: — Ну, идите, идите. Сажайте свои огненные цветы.

  60