Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
94 
— Но такая экспедиция требует подготовки. Отец не может…
— Может. — Я обхватил ее пальцы поверх прутьев и придвинулся ближе к решетке, глядя в глаза девушки. Ефим приподнялся на цыпочках, наблюдая за нами.
— Ты не видела, сколько там автоматов. А ведь на борту было много чего еще. Если брат с сестрой вооружат этим своих людей или взвод омеговцев… Или мы выезжаем сейчас — или для вас все кончено. Не только для вас, для всего Крыма.
— Но ведь эта машина лежала там очень долго. Неужели все до сих пор работает?
— Она была под некрозом. Орест считает, что тот консервирует все, что попадет в него. Пятно некроза исчезло, как раз когда мы нашли машину, наверное, это связано с платформой, которая опустилась к ней. Автомат Миры работал, так почему бы не работать и всему остальному?
— Я тебе верю, — сказала она. — Но воевода… Постараюсь убедить его выехать немедленно. Теперь скажи: что ты хочешь за это? За то, что поможешь нам?
— Пусть он пообещает, что не возьмет машину или оружие с нее. Я показываю вам, куда уехала Мира, чтобы вы догнали ее, — а за это вы устраиваете большой обвал, чтобы машину накрыло камнями. Иначе какая мне разница, достанется оружие гетманам или херсонцам?
Она кивнула и выпрямилась, собираясь уйти, но потом снова приникла к решетке, быстро протянула руку между прутьями и легко коснулась моей щеки.
— Отец согласится, — очень тихо сказала Лада. — Но потом, когда увидит машину и оружие… Он не станет уничтожать их, а заберет себе. Ты понимаешь?
Я кивнул, глядя ей в глаза.
— И еще, Алви. Не говори ему заранее, где машина. Отец… он не подлый, но жесткий. Жестокий. Однажды он подавил восстание наших рабов и сделал с ними такое… Он презирает всех херсонцев. Не любит мутантов. И он убьет тебя, если будет знать, куда ехать.
— Ты останешься здесь? — спросил я.
Она оглянулась на Ефима.
— Воевода не возьмет меня в поездку с такой раной. Я… Мы еще увидимся? Если ты выживешь? Наверное, нет. Молчи! — она коснулась пальцами моих губ, когда я собрался заговорить. — Может, мы еще увидимся, а может, нет, но я желаю тебе удачи. Прощай.
Опираясь на палку, она пошла назад. Ефим посторонился, пропуская ее, скользнул по мне ничего не выражающим взглядом и шагнул следом.
Глава 17
Трициклы ехали со скоростью, которой караван Миры мог только позавидовать. К склону Крыма выдвинулись четыре машин — по словам механиков, из семи трициклов путь к Донной пустыне могли выдержать лишь они, да и то неизвестно еще, как поведет себя один из них.
Этот трицикл ехал последним, теряя масло через дыру в картере. Самый большой вместо решетки, где стоял пулемет на треноге, нес решетчатый короб с лавками, высоко приподнятый над багажником. На трициклах поменьше сидели по три человека: водитель, за ним гетман с берданкой и пулеметчик на решетке. Под ними ремнями крепилась поклажа.
Изрыгая дым, машины пронеслись через пустырь, объехали Кладбище и свернули на север, оставив далеко по левую руку древнюю эстакаду, которую я едва разглядел в бинокль, вытребованный у Лонгина.
Воевода сидел на широком кожаном сиденье с гнутой трубой вместо спинки. В железном коробе над их головами разместились я, Ефим и совсем молодой смуглый гетман, которого все называли Геном. Оружия мне не дали, но и приковывать не стали.
Кладбище пропало из виду, мы ехали по пологому скосу, впереди виднелись развалины небольшого поселка, наполовину занесенные песком. Солнце катилось к горизонту — то есть к обрыву, за которым начинался склон горы Крым. Где-то там двигались Мира с омеговцами, там же были кочевники и древняя военная машина, застрявшая в трещине под склоном.
Ветер бил в лицо. Я обмотал голову тряпкой, которую раздобыл в лагере гетманов перед отъездом. Развалины приближались, сверху было видно, что это остатки небольшого поселка домов на двадцать, с треугольной асфальтовой площадью в центре и тремя расходящимися от нее улицами. Дальше раскинулась пустошь, границей которой служил крутой склон Крыма. В бинокль я видел, что слева от площади стоит длинный двухэтажный дом, вдоль которого тянется ряд канализационных люков без крышек.
Лонгин, обернувшись, показал в сторону поселка, и я кивнул. Воевода наклонился к водителю, передал ему приказ, и наш трицикл, вильнув, стал обгонять тот, что ехал первым. Придерживаясь за скобу, Лонгин выпрямился на подножке. На спине его в ножнах висела кривая сабля, на ремне по бокам — два больших двуствольных пистолета с крупными собачками и плавно изогнутыми толстыми рукоятями.
94 
