Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
142 
– Если он не излечится, я останусь вместе с ним ровно столько, сколько он будет умирать.
– Бог запрещает самоубийство, а жить с прокаженным – значит искать добровольной смерти, – сухим голосом отчеканил аббат.
– А по мне, лучше жить с прокаженным, чем со всем остальным светом. Пусть я умру вместе с ним, чем без него… Пусть даже я буду проклята Богом, если можно проклинать за любовь к ближнему!
– Молчите! Низменная страсть толкает вас на еще большее оскорбление Бога! Кайтесь и подумайте о том, что крики о плотской любви оскорбляют праведность Бога.
– Простите меня… Но я не могу лгать, когда речь идет о том, что есть моя жизнь. Я не могу говорить иначе. Ответьте только, отец мой, согласитесь ли вы заменить меня в Монсальви?
– Нет!
– Почему? Отец мой…
Это был отчаянный крик души. Она медленно опустилась на колени и умоляюще сложила руки.
– Почему? – повторила она со слезами в голосе. – Отпустите меня! Если я потеряю любимого, мое сердце перестанет биться, я не смогу дальше жить.
– Потому что вы не можете сейчас уезжать. Вы думаете только о ваших чувствах, о вашей боли. А что будет с вашим сыном, со старой умирающей женщиной, у которой нет никого, кроме вас?
Катрин опустила голову. В своем отчаянии она совсем забыла об умирающей госпоже Изабелле, и теперь ей было стыдно. И все же внутри себя она слышала не только упреки совести, но и протесты своей любви. Никто не хотел думать об Арно. Тяжело вздохнув, она сказала:
– Я остаюсь.
Тогда зазвучал голос Готье:
– Вы должны остаться, госпожа Катрин, ради той, которая умирает, и ради ребенка. Но я – свободный человек и могу поехать, коль вы разрешите. Я разыщу мессира Арно. Что мешает мне сделать это?
Катрин с признательностью посмотрела на Готье.
– Это правильно, ты можешь разыскать его, но вернуть его не сможешь. Тебе это хорошо известно. Никому не удавалось заставить его менять решения.
– Я сделаю, что смогу. По крайней мере, это облегчит вашу душу. Если мессир Арно исцелится, я верну его вам, даже силой. А нет… так я вернусь. Отпускаете ли вы меня?
– Как я могу тебе отказать. Ты моя единственная надежда.
– Тогда я еду.
Часом позднее, стоя у южных ворот Монсальви с Сарой и Сатурненом, Катрин прислушивалась к удаляющемуся топоту копыт лошади. Снабженный провизией, деньгами и одеждой, Готье продвигался вперед в поисках следов Арно и Фортюна, оседлав мощного першерона[24], не отличавшегося красотой, но зато очень надежного.
Когда темнота поглотила всадника и заглушила последние звуки копыт, Катрин поплотнее завернулась в свою накидку, взглянула на звездное небо и вздохнула:
– Найдет ли он его? Эти южные края такие же непонятные, как и страны Великого Хана.
– Его преосвященство аббат сказал ему, что он должен следовать по дороге, отмеченной ракушками. Он просил его запомнить названия первых пунктов, потому что Готье не умеет ни писать, ни читать, – сказал Сатурнен. – Будем надеяться, госпожа Катрин. Хоть он и не верит в Бога, я знаю, что Святая Дева и святой Иаков помогут ему. Они не оставляют без своей милости тех, кто пускается в дальний путь.
– Он прав, – поддержала его Сара, – Готье не только сильный, но и толковый человек. Он верит в себя и способен своротить горы. А теперь пойдем домой. Госпожа Изабелла нуждается в нашей помощи. Вернешься, поцелуешь сына и найдешь в себе мужество исполнять свой долг.
Катрин не отвечала. Она подавила в себе чувство сожаления и тихонько шла к аббатству. Но ей было ясно, что она уступила обстоятельствам, а ее желание разыскать Арно не исчезло бесследно. Она еще долго убаюкивала Мишеля этим вечером, держа ребенка на руках и согревая свое страдающее сердце любовью к сыну…
Менестрель
Изабелла де Монсальви умерла на следующий день после праздника святого Михаила без страданий, агонии, почти умиротворенная. Радость посетила ее в последний раз накануне смерти: она видела, как ее внук впервые принимал почести от своих вассалов.
Сатурнен в качестве старосты и в соответствии с прописями Монсальви решил, что в день своих именин ребенок должен быть признан сеньором маленького поселения. Теперь, когда король вернул семейству Монсальви их звания и земли, день 29 сентября казался Сатурнену самым подходящим для проведения торжеств, тем более что совпадал с праздником пастухов, которые в это время года собирались на плато Монсальви.
142 
