Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
155 
— Иногда самовоспитание детей приводит к тому, что они становятся бунтарями. Уж ты-то должен это знать лучше других. Арриведерчи, отец…
Стив должен был сделать то, что собирался. Должен самому себе. Даже, если это не даст им победы в войне. Ради павших рыцарей, ради многолетнего рабства и своей фальшивой жизни. Ради всех убитых им людей. Из голографического купола тамплиерской церкви лился такой живой свет. Словно взгляд.
Этот Цербер на самом деле был одним из лучших, архиепископ не преувеличивал, а выхваченного клинка не заметил даже сам Струго. Еще ближе притянув мальчишку к себе, Стив пригнул того за шею, и почти без размаха вогнал нож в его левый глаз. До самой рукояти.
Он думал, что Струго будет кричать и биться в агонии, умирая медленно и в фонтанах огня, как и подобает погибать настоящим чудовищам. А то и вовсе улыбнется, вынимая окровавленный нож из глазницы. Но тот лишь тихо вскрикнул и мигом обмяк, оседая, покрывая длинные багровые одеяния ярко-красными разводами.
Все еще придерживая поверженного врага, Стивен опустился на пол вместе с телом архиепископа, недоверчиво кладя руку на залитое кровью тонкое мальчишеское горло. Пульса не было — Струго был мертв.
Тогда Стивен положил окровавленную голову юноши себе на колени и удивленно посмотрел в его распахнутый, мигом остекленевший глаз. Человеческий глаз… Обыкновенный глаз, совершенно такой же, как у любого пятнадцатилетнего пацана. Он, мясник, по заданию кукловода только что вновь закончил очередную миссию, убив обычного ребенка. Пронзил ножом тело, пусть и одержимое бредом, но тело человеческое и юное. Робко прикоснувшись пальцами к веку, Стив с усилием закрыл глаз Струго.
Голоса за спиной стали громче, и через несколько секунд в зал ворвались тамплиеры. Как и предполагал Стивен, их вел Хэйворд с короткоствольным «тайфуном» в руке. Миновав коридор, храмовники замерли, глядя на Цербера, неподвижно скрючившегося над трупом. В наступившей тишине стали слышны далекие выстрелы.
Хэйворд принюхался и отдал приказ:
— Надеть противогазы, братья, — подошел к Стивену и, наклонившись, приставил дышащую свежестью маску к его искаженному от боли лицу. — Миссия выполнена, хвала Господу. Немедленно отходим, брат Жозеф, возьми компьютер архиепископа. Вставай, Стэнделл, нам надо идти. Да помогите же мне… Вот так, держите его под руки… вот так. Что ты сказал? — Он отнял прорезиненную маску от лица Стэнделла и сам сделал несколько глубоких глотков воздуха.
— Я убил этого мальчишку, Хэйворд, — с трудом повторил Стив, не видя ничего, кроме сверкания звезд. — Зарезал его, хотя знал, что не должен этого делать… Господи, что же я наделал?..
— Мальчишку?! — Лицо рыцаря перечеркнула страшная гримаса. Губа его задрожала, а мышцы напряглись. Тамплиер резко остановился, рывком разворачивая Стэнделла к огромным железным звездам. — Ты называешь это мальчишкой?!
У разбитого витража, закутанный в залитый кровью мягкий багровый балахон, на осколках цветного стекла лежал скелет. И обширных знаний анатомии сразу хватило Стивену, чтобы с первого взгляда понять, что этот скелет определенно принадлежал не человеку. Нож, окровавленный по рукоять, лежал рядом. Руки храмовников вновь бесцеремонно развернули ослабевшего Стэнделла, унося к выбитым лифтовым дверям. Брат Хэйворд перекрестился, поднимая руку к передатчику.
— Давид, внимание, мы спускаемся. Миссия выполнена, братья. Готовьте коридор отступления. Давид-шесть, укажите Миссионерам координаты точек отхода.
ГЛАВА 21
Проклятие, что преследует меня до сих пор с того самого дня — это вопрос, приходящий ночами, когда луну затягивают мрачные тучи. Не совершили ли мы тогда ошибки? Все ли сделали правильно? И не понесем ли за свои деяния страшной расплаты, какой и не снилось грешникам на кострах? Однако же я до сих пор уверен, что всего, через что прошел тогда этот… человек, лучше не знать никому…
21:1 Торопливые шаги дробью разлетались по темным коридорам, скользя над гладкими, отполированными, словно зеркала, плитами пола. Мелкая дробь туфель на кожаной подошве, шелест длинной, до пят, черной сутаны и задающая темп тяжелая, с поскрипыванием, поступь армейских ботинок. Мраморные ангелы с укором провожали идущих по бесконечности коридора, хмурили брови, поднимали гранитные мечи и расправляли крылья. Но молчали.
155 
