1

Мейбл с тревогой посмотрела на часы. Еще каких-нибудь полчаса, и они будут здесь.

Хорошенькая темноволосая женщина тридцати шести лет от роду, она всякий раз испытывала раздражение, когда кто-нибудь из самых добрых побуждений называл ее миниатюрной или восклицал, что Мейбл слишком молодо выглядит для своего возраста и уж тем более для того, чтобы быть матерью почти девятнадцатилетней дочери.

Но дела обстояли именно так, и красивая, умная и пользующаяся успехом у противоположного пола девушка, которая вот-вот должна приехать домой, действительно ее дочь. С тех пор как Одри в конце лета уехала на учебу в университет, она впервые смогла выбраться домой на несколько дней, и Мейбл с волнением готовилась к этому событию.

Три дня назад, когда Одри позвонила и жизнерадостно сообщила, что в ближайший уик-энд приедет домой не одна, а с другом, у Мейбл ненадолго перехватило дыхание. Однако она быстро взяла себя в руки и как можно спокойнее ответила, что не возражает. Чему удивляться? В конце концов, за девятнадцать лет она успела привыкнуть к тому, что дочь будто магнитом притягивает к себе людей. Но чего Мейбл никак не ожидала, так это того, что Одри, не скрывая радостного возбуждения, добавит:

– Уверена, мама, Ричард тебе понравится. Он необыкновенный человек, я жду не дождусь, когда вы познакомитесь.

Едва Одри договорила, у Мейбл защемило сердце. Она испытала острый приступ безотчетного страха, хотя ей успешно удалось скрыть свои чувства от дочери.

Разумеется, у Одри уже бывали поклонники, как правило, долговязые молодые люди, порой еще не избавившиеся от юношеских прыщей, некоторые заикались и краснели от волнения, другие напускали на себя суровость умудренных жизнью мужчин, которая не вязалась с их мальчишечьим обликом и невольно придавала им нечто трогательное. Но на этот раз все было по-другому. На этот раз Мейбл испытывала тревогу матери, подсознательно чувствующей, что ее ребенку угрожает опасность.

Уже по тому, как Одри произнесла имя друга, Мейбл почувствовала, что этот Ричард важен для дочери. Даже более чем… Она поежилась и окинула рассеянным взглядом свою маленькую гостиную.

Мейбл никогда по-настоящему не понимала женщин, заявлявших, что дочери-подростки – их лучшие друзья, поскольку слишком отчетливо представляла себе опасности, подстерегающие ее ребенка в жестоком мире, и слишком остро ощущала свою материнскую ответственность, чтобы сказать подобное о себе.

Мейбл надеялась, что из нее получилась не слишком властная мать. Пока Одри росла, она старалась, чтобы девочка не чувствовала себя изолированной от ровесников, чтобы ей не пришлось познать одиночество, от которого страдала в детские годы ее мать.

Одри весьма туманно высказывалась по поводу этого Ричарда Барраклоу, а самой Мейбл не хотелось расспрашивать, и в результате она почти ничего о нем не узнала, кроме того, что Одри познакомилась с ним в университете и почему-то решила, что ее мать отлично с ним поладит. Все это казалось каким-то зловещим. Материнское чутье подсказывало Мейбл, что за радостной беззаботной болтовней Одри что-то кроется.

Прикусив губу, женщина снова оглядела критическим взглядом гостиную. В камине весело горел огонь, рядом в корзине лежал запас дров. Дровами ее обеспечивал Нолан Такер с соседней фермы, которого Одри, поддразнивая мать, называла не иначе, как ее воздыхателем.

Они с Ноланом и вправду время от времени встречались, ходили в ресторан или в театр. Он был вдовцом с двумя взрослыми детьми, она же… Чего уж там, она была немолодой матерью почти взрослой дочери, и вполне естественно, что у них с Ноланом было немало общего. Но их отношения этим и ограничивались. К счастью, Нолан был слишком хорошо воспитан, чтобы решиться на сексуальные притязания, которых Мейбл терпеть не могла и боялась как огня.

Однажды, года три назад, Одри вдруг невозмутимо заявила матери, что ей давно пора перестать вести себя так, будто она заслуживает вечного презрения только за то, что когда-то родила внебрачного ребенка, и наоборот, ей следует гордиться тем, как много она сделала для этого самого ребенка.

– Мама, ты буквально шарахаешься в сторону всякий раз, когда на тебя взглянет мужчина, нельзя же так. Ты весьма привлекательная женщина, это все говорят, и я не буду возражать, если у меня появится отчим – конечно, при условии, что он мне понравится, – сказала тогда Одри.

  1