очень нудно 
120 
Буря опустилась на дом: молнии освещали все вокруг, гром заставлял дребезжать стеклянные двери. С каждой вспышкой молнии лицо Сабины выглядело еще более бледным.
Когда Кадеон привел Никс в спальню спустя полчаса, пристальный взгляд Валькирии пробежался по лицу Ридстрома, как будто определяя уровень его самоконтроля. Он знал, что его рога были прямыми, а глаза — черными, но он держался.
— Что здесь происходит? — спросила она. — Все, что Кадеон сказал, было: «Ты когда-нибудь хотела увидеть сцену из «Экцорциста»[12] в реальной жизни»?
— Она больна, — отозвался Ридстром, — она сказала, что это яд. Ты знаешь все яды. Скажи мне, что делать.
В затемненной комнате иллюзии Сабины начали вспыхивать, безумно быстро сменяя друг друга, как бессвязная речь.
Никс подошла к кровати, наклонила голову.
— Синюшный оттенок губ.
Она перевернула руку Сабины. Бледная кожа была покрыта рванными красными полосами, словно ожогами. Они бежали по всей руке к ее ладони, образовывая букву «Х».
Никс резко отбросила руку чародейки, вытирая свои ладони о штаны.
— Она приговорена.
— Приговорена? О чем, к дьяволу, ты говоришь?
— Это — morsus, самый грубый яд, он вызывает невообразимую боль при выводе. Сабина должна была постоянно принимать дозу этого яда, чтобы не позволять ему действовать.
— О, боги, она пыталась вернуться к Оморту несколько дней назад… Я остановил ее.
— Тогда он — тот, кто дал ей его. Это имеет смысл — он использовал его, чтобы управлять ею в течение всех этих лет.
— Что будет с ней?
— Ты касался ее кожи? Ты чувствовал боль? — когда он кивнул, она продолжила: — Ты испытал, возможно, лишь незначительный процент того, что испытывает Сабина. Яд причиняет безумные муки. Как ошпариться и одновременно получить удар, как если бы твою кожу отдирали от твоих костей. Демон, это будет в тысячу раз хуже. Боль станет такой огромной, ее тело испытает такой сильный шок, что ее сердце не выдержит и остановится.
— Это уже произошло! — глубоко вдохнув, он попытался говорить спокойнее: — Что я могу сделать?
Никс печально покачала головой.
— Ей абсолютно ничего не поможет. Единственный, кто может спасти ее, это тот, кто ее отравил. Ридстром, ты должен быть готов. У Сабины будет один сердечный приступ за другим.
— Нет! Нет, кто-то должен быть в состоянии помочь ей! — его голос сорвался, — Тера, Марикетта…
— Только подтвердят мои слова.
— Что насчет сестры? Она спасала Сабину прежде!
— Ах, Меланте, потенциальная Королева Убеждения. Исцеление другого — один из самых сложных процессов. А ее сила еще слаба и только проявляется непредсказуемыми урывками.
Ридстром уперся лбом в лоб Сабины, отчаянно пытаясь забрать ее боль себе.
— Должно быть что-то, что я могу сделать для нее, — он пристально посмотрел на Валькирию, готовый даже умолять ее: — Никс, пожалуйста…
— Есть что-то, что ты можешь сделать, Ридстром, если действительно беспокоишься о Сабине, — сказала она. — Убить ее прямо сейчас.
Между волнами лихорадочной агонии, накатывающими на нее, Сабина слышала, как Ридстром говорил с ней.
Осевшим голосом он умолял:
— Cwena, борись с этим ради меня. — Потом угрожал: — Что я буду делать без тебя? Ты не можешь оставить меня так! Я последую за тобой даже в проклятую богами могилу, Сабина!
И когда ее накрывала очередная волна боли, и она, откинув голову, кричала, он кричал вместе с ней со всей своей собственной болью и смятением, сжимая ее очень крепко, пока ее крики не затихали…
Иногда она слышала и другие голоса. Его брат часто находился здесь. Две женщины приходили и уходили.
Теперь она чувствовала Ридстрома, сидящего возле нее на кровати и поглаживающего ее волосы. Но новая волна… приближалась. И каждая последующая была хуже, чем предыдущая.
— Ридстром…
— Я здесь, Сабина, — он поцеловал ее ладонь, затем уткнулся в нее лицом. — Я здесь.
— Убей меня, — попросила она, когда остаточная боль обожгла ее тело. — Пожалуйста.
Его черные глаза сверкали в бешенстве.
— Никогда!
— Ты говорил… ты заботишься обо мне, — прошептала она, — но, если бы это было так… ты убил бы меня.
— Я ни хрена не забочусь о тебе! Я люблю тебя, Сабина! Ты говорила мне, что я нуждаюсь в тебе, — произнес он с отчаяньем, — я нуждаюсь. Я легко признаю это. — Он держал ее лицо в руках, казалось, скрепя зубами из-за боли при контакте с ее кожей. — Мы будем бороться с этим вместе.
120 
