очень нудно 
10 
— Я не могу…
Сомкнув пальцы на ее узких запястьях, горящий желанием Андреас прижал ее спиной к стене. Хоуп подчинилась требованию его чувственного рта, отвечая на ласку с таким пылом, словно от этого зависела ее жизнь. Поцелуй дарил ей райское наслаждение, и она не могла оторваться от губ Андреаса, словно наркоман от поработившего его зелья. Каждый нерв натянулся до предела, отзываясь сладостной дрожью глубоко внутри. Андреас отпустил ее руки, и пальцы его до боли впились в бёдра Хоуп, приподнимая ее, давая ощутить мощь его страсти.
— О… — простонала она, тая, словно мед на солнце, и трепеща во власти всепобеждающей жажды наслаждения.
Натиск крепкого мускулистого мужского тела буквально распластал ее, вдавив в стену. С трудом отрывая губы от рта Андреаса и судорожно вдыхая воздух, Хоуп вспомнила о неукоснительно соблюдаемом ритуале, позабытом в пылу чувственности.
— Твой телефон… — прошептала она.
Андреас напрягся.
Хоуп настойчиво повторила — Или телефон, или я, женщина.
Пошарив в кармане пиджака, он извлек телефон и, отключив его, бросил на столик. Связь с внешним миром была отсечена, и Андреас с прежним жаром возобновил поцелуй. Лицо его горело румянцем, различимым даже под бронзовым загаром, когда, немного отстранившись от Хоуп и глядя ей в глаза, он произнес:
— Давай умерим пыл и сегодня — для разнообразия — займемся этим в спальне.
Андреас отнес ее в спальню и, нетерпеливо потянув вниз молнию бирюзового платья, стянул его к ногам Хоуп, обнажая розовые кружевные бюстгальтер и трусики, соблазнительно облегающие изгибы тела. Хриплый возглас сорвался с его губ:
— Ты — просто потрясение…
Щеки, шею и даже пышную грудь женщины заливал румянец. Андреас положил Хоуп на кровать и стал любоваться ею, нежно улыбаясь. Сердце ее отчаянно колотилось в груди.
— Не двигайся, — властно приказал он.
— Я и не собираюсь двигаться, — прошептала она, заворожено наблюдая за тем, как он снимает пиджак.
Стройный, мускулистый и невыразимо сексуальный, Андреас напоминал ей гибкостью движений красивого, в любой момент готового к прыжку хищника. При взгляде на него внутри у нее все замерло. Но в то же время Хоуп неожиданно испытала чувство стыда, осознав, что лежит на кровати в одном белье, словно готовое блюдо, предназначенное для утех мистера Николаидиса. С самого начала их отношений она подчинялась установленным им правилам. Значит ли она для него хоть что-нибудь? Или же он вообще не воспринимает ее всерьез?
— Находясь в Швейцарии, ты думал обо мне? — вырвалось у Хоуп.
Расстегнутая рубашка обнажала великолепный торс. Опустившись на кровать, Андреас рассмеялся.
— После двух недель без секса? — поддразнивающим тоном отозвался он. — В последние дни я вспоминал о тебе чаще, чем раз в минуту!
Хоуп залилась краской до корней волос.
— Я имела в виду совсем другое.
Крепко обняв Хоуп, Андреас прижал ее к себе. Доверительный огонек блеснул в его золотисто-карих глазах.
— Не задавай греку таких вопросов, — шутливо предупредил он. — Ты моя любовница. Конечно же, я думал о тебе.
В следующую секунду жажда наслаждения захлестнула Хоуп. Две недели без Андреаса показались ей вечностью. Недавние тревоги не могли заглушить жгучую потребность в ласках этого мужчины. Она застонала, едва его умелые пальцы дотронулись до груди. Розовые бутоны сосков отвердели и напряглись, когда язык и зубы Андреаса подвергли их сладостной пытке. Последние остатки сомнений покинули Хоуп,
— Я хотел бы нарисовать тебя вот такой, — прерывисто прошептал Андреас. — Сходящей с ума от удовольствия, которое я тебе доставляю.
С яростной силой он вошел в нее. Неистовое возбуждение полностью завладело женщиной. Не существовало больше ничего, кроме острейшего желания, и вскоре Хоуп уже вознеслась на заоблачные вершины экстаза…
Потом она медленно возвращалась к реальности, но привычное состояние умиротворения и счастья не вернулось к ней. Тело испытало наслаждение, в душе же царило смятение. Слезы неожиданно покатились из глаз.
Андреас перевернулся на спину, прижал Хоуп к себе и, отводя волосы с ее лица, дотронулся до мокрой от слез щеки.
— Что случилось?
— Прости меня… Наверное, я расплакалась от избытка чувств, думая о нашей годовщине, — тихо прошептала она.
Золотисто-карие глаза удивленно взглянули на нее.
10 
