очень нудно 
10 
По обе стороны от стойки в глубь дома вели две двери, а на стене между ними размещалась доска с пришпиленными на нее памятками и другими бумагами.
Трое сотрудников старательно избегали смотреть в его сторону.
Так… Двое, надо полагать, — его заместители. Один совсем пацан, небось еще ни разу не голосовал, зато второму столько лет, что он, надо думать, голосовал еще за Кеннеди. На обоих были плотные шерстяные брюки, добротные сапоги и байковые рубашки с именными значками на нагрудных карманах.
Молодой был из аборигенов, с черными прямыми волосами до плеч, глубоко посаженными, черными как смоль миндалевидными глазами. На его красиво вылепленном лице словно застыло по-детски невинное выражение.
У старшего лицо было обветренное, волосы коротко острижены под бобрик, выцветшие голубые глаза окружены сетью морщинок. В противоположность субтильному напарнику, телосложения он был коренастого. «Должно быть, из военных», — решил Нейт.
Третьей была дама, круглая, как ягодка, с пухлыми розовыми щеками и пышным бюстом под розовым свитером с вышитым узором из снежинок. Ее пегие волосы были забраны на макушке в пучок. Из пучка торчал карандаш, а в руке она держала тарелку со сдобными булочками.
— Ну что ж, команда в сборе. Шеф Игнейшус Бэрк, позвольте представить вам ваших людей. Твой заместитель Отто Грубер.
Бобрик выступил вперед и протянул руку.
— Шеф!
— Офицер Грубер!
— Шеф Бэрк!
— Офицер Питер Нотти!
Что-то знакомое промелькнуло в смущенной улыбке юноши.
— Офицер Нотти, вы, случаем, не родня с Розой?
— Так точно, сэр. Она моя сестра.
— А вот последний по списку, но далеко не последний по значимости член твоей команды, диспетчер, секретарь и ответственная за булочки с корицей Мариетта Пич.
— Рада вашему приезду, шеф Бэрк. — Ее голос навевал воспоминания о залитой солнцем веранде, удобном кресле и мятном джулепе. — Надеюсь, вы уже отдохнули с дороги?
— Да, спасибо, мисс Пич.
— Сейчас я покажу шефу другие помещения, а потом оставлю вас знакомиться поближе. Игнейшус, давай-ка еще взглянем на ваши… номера.
Она прошла в правую дверь. За ней оказались две камеры, обе с койками. Стены были свежевыкрашены, пол выскоблен дочиста — еще запах дезинфекции не выветрился.
«Постояльцев» не было.
— И часто сажают? — поинтересовался Нейт.
— В основном тут бывают пьяницы и дебоширы. Надо очень постараться, чтобы провести ночь в участке. Случаются, конечно, драки, иногда вандализм — но это, как правило, молодежь от скуки куролесит. Я скажу, чтобы тебе дали статистику преступности. Адвокатов у нас здесь нет, так что, если кому позарез нужен защитник, вызываем из Анкориджа или из Фэрбанкса, если других пожеланий нет. Есть у нас один отставной судья, но его чаще с удочкой встретишь, нежели за решением правовых вопросов.
— О'кей.
— Ну, ты и многословен…
— С детства страдаю болтливостью.
Она усмехнулась и качнула головой.
— Идем, твой кабинет покажу.
Они прошли через общую комнату, где все делали вид, что усердно трудятся. По ту сторону секретарской стойки, сразу за второй дверью, находился оружейный шкаф. Нейт насчитал шесть дробовиков, пять винтовок, восемь пистолетов и четыре довольно грозных с виду ножа.
Он сунул руки в карманы и презрительно фыркнул:
— Что? Ни одного палаша?
— Скоро будут.
— Отлично. А то, не ровен час, неприятель нагрянет.
Она молча улыбнулась и прошла в следующую дверь.
— А вот и твой кабинет.
Комната была маленькая — серый металлический стол и окно за спиной. На столе — компьютер, телефон и черная лампа на гибкой ножке. Вдоль боковой стены — два шкафчика для бумаг, рядом — узкая стойка, на ней кофеварка, уже полная, две керамические кружки коричневого цвета, плетеная вазочка со сливками и сахаром в порционной расфасовке. Еще была пробковая доска для вывешивания оперативной информации, пока пустая, два складных стула для посетителей и вешалка для пальто.
Лампы отражались в черном окне, делая обстановку еще более безликой и тоскливой.
— Канцтовары тебе Пич положила, если понадобится что-то еще — бери в шкафу в коридоре. Туалет напротив.
— О'кей.
— Вопросов нет?
— Вопросов масса.
— Что ж не спрашиваешь?
— Хорошо. Задам один. Поскольку все остальные вытекают из него. Почему вы меня взяли на работу?
— Довольно откровенно. Не возражаешь? — Она сделала движение в сторону кофе.
10 
