Последние отзывы

  41  

Глупый вопрос. Ответ и так ясен. Она не только обошлась без его помощи, но и упрямо собирается на работу. Так что незачем говорить ей, что он решил остаться дома, и ждать от нее одобрительной улыбки.

В нем поднимался гнев.

– Ты просто невозможна, – вскинулся он. – Разве я не сказал, чтоб ты позвала меня? Надо же головой думать. Тебе просто нельзя доверять!

– Мне и распоряжаться своей жизнью нельзя доверить, это ты хочешь сказать? – парировала она.

Он посмотрел на нее. Она посмотрела на него. Он махнул рукой, взбежал по лестнице, схватил ее на руки и поцеловал, отчего все в нем перевернулось.

– Незачем сегодня идти на работу, – прошептал он.

– Я решила, что ты хочешь идти.

– Ты же сама велела мне поставить будильник.

– Это же повод, чтобы сказать мне, что нечего его ставить.

Он улыбнулся. Она тоже улыбнулась.

– Мы все равно одеты, – тихо проговорил он. – Может, съездим в офис ненадолго?

– Можно устроить долгий ланч.

– Можем сегодня поработать неполный день.

– Хорошо. Только там мы должны соблюдать декорум.

Он с улыбкой кивнул.

Ее удивило, что он сдержал слово. Хотя он на руках донес ее до вертолета, а потом до машины, отказавшись от помощи водителя, он вежливо стоял рядом, давая ей проковылять в здание компании, предложив только руку. Однако у него заходили желваки на скулах, когда они подошли к лестнице, ведущей в конференц-зал. Он бросил на нее умоляющий взгляд. Ее мрачная решимость испугала его. Опять исполнились худшие его предчувствия. Она сама поднялась по лестнице. Она чуть запыхалась, но посмотрела на него победоносно.

– Как видите, мистер Татакис, я вполне справляюсь.

Он уже не знал, радоваться ему или плакать. Ему нравилась ее стойкость, но он предпочел бы заботиться о ней. Словом, его обуревали сложные чувства. Но она сама была сложной. Он смотрел, как она ковыляет в зал, и подумал, что всю жизнь мог бы восхищаться ею, и тут же поймал себя на этой фразе «всю жизнь». Как это надо понимать?

Проклятый французишка и несносный итальяшка бросились со своих мест навстречу Ник и, перебивая друг друга, принялись допытываться, что с ней да как.

– Так, ерунда, – сказала Ник. – Шла, споткнулась, упала, но в общем ничего серьезного.

– То есть как это ничего серьезного?! – воскликнул француз. – Вам нужна помощь.

– Если будет нужна, – холодно вмешался Александр, – я ей помогу. – Все посмотрели на него, и Ник прищурилась. – Я ее работодатель, – добавил он не совсем кстати.

Начались переговоры. Ник обращалась к Александру как к своему патрону. Александр находил это правильным: незачем вовлекать посторонних в их отношения, хотя это его немного раздражало; больше, правда, его бесили француз с итальянцем, время от времени прекращавшие переговоры и наперебой предлагавшие Ник то воду, то кофе. Но он пытался держать себя в руках. Он даже поздравил себя с этим, когда переводчица итальянца попросила прерваться на пять минут, чтобы что-то сверить. Александр согласился и взглянул на часы. Был уже почти полдень. Самое время сказать всем, что на сегодня хватит. Можно будет поехать с Ник в один маленький отель с отличным рестораном и на частный пляж с сахарным белым песком, где ей не понадобится ее бикини.

Все стали выходить из-за стола. Ник вцепилась в ручки кресла, чтобы подняться, и в этот момент к ней подскочил француз и услужливо обхватил ее за плечи. Александр мгновенно оказался рядом.

– Я сам помогу ей, – рявкнул он и, оттолкнув француза, сделал то, что обещал себе не делать. Он обнял Ник с таким видом, что для всех в комнате – и для него самого – стало очевидно, что он по уши влюблен в нее.

Они полетели на Кифиру, валялись на пляже, ели креветки, запивая их белым вином, и занимались любовью.

Александр пытался отмахнуться от того, что открылось ему в конференц-зале, но мысль эта упорно сидела в голове. Может, поэтому он не сразу сообразил, что что-то идет не так.

Ник была спокойна. Чересчур спокойна. Она была спокойна и вечером, когда они ужинали в патио. Повар превзошел самого себя. Высокие белые свечи горели в серебряных подсвечниках, в серебряной вазе посреди стола благоухали цветы, рядом в серебряном ведерке стояла бутылка белого вина.

Но что-то было не так. Александр чувствовал это. И это не имело никакого отношения к случившемуся в офисе. Все зашаркали, извинились и быстро удалились, а они с Ник остались, и она выложила ему все, что думает по поводу того, как он афишировал их отношения. Он извинился, она вздохнула, они обнялись, поцеловались, хотя в любой момент кто-то мог зайти. Он решил, что этим все кончилось, но сейчас это ее молчаливое спокойствие пугало его. В чем дело? И почему он сидит и ждет? Он боится того, что будет. Да, он, Александр Татакис, боится спросить женщину, почему она такая тихая, почему перестала улыбаться и время от времени бросает на него непонятные взгляды?

  41