очень нудно 
6 
Александр пожал протянутую ему Надей руку.
– Не окажете ли вы мне удовольствия отужинать со мной и моими друзьями на свежем воздухе? – спросил он.
Надя посмотрела на француза с некоторым недоверием, мгновение поколебалась, легко пожала плечами и ответила:
– Почему бы и нет?
Между тем нотариус, который после дискуссии о жизни и смерти был полон воодушевления, обнял за талию полную блондинку.
Путилов решительно произнес:
– Нам потребуются еще две молодые красотки.
И, не консультируясь ни с кем, выбрал двух довольно пикантных женщин. Все направились к автомобилям на набережной.
Иван Ильич, еще более вошедший в роль распорядителя, усадил Нодэна на заднее сиденье большого открытого лимузина между Надей и девушкой по имени Маруся. Сам он сел на переднее сиденье, рядом с солдатом, предоставив другим возможность усаживаться в оставшиеся автомобили.
Машины пересекли город и вскоре поехали по сельской местности. Воздух был еще теплым, но после дневной жары показался Александру прохладным, и он выразил опасение, что Надя, одетая в легкую прозрачную блузку, может простудиться. – Ничего, – сказала она. Он посмотрел на нее и в полутьме различил тонкий профиль маленькой головки на длинной хрупкой шее.
Александр решил, что может позволить себе, как бы защищая Надю от тряски автомобиля, едущего по неровной дороге, обнять свою спутницу за талию. Она не воспротивилась, и он с волнением ощутил в руках ее необычно гибкое, казавшееся почти обнаженным тело. В приливе естественной радости он притянул молодую женщину к себе.
Но, к огромному удивлению нашего лейтенанта, Надя освободилась от его объятий и оттолкнула становившуюся слишком настойчивой руку.
„По-видимому, в России все происходит не так быстро, как у нас, и милость этих девушек надо сначала завоевать", – подумал Александр и отложил переход в решающую атаку, хотя чувствовал в себе достаточно сил, чтобы одержать эту не очень трудную победу.
Южное ночное небо все так же светилось молчаливыми звездами. Вскоре машины пересекли по мосту какую-то реку и остановились. Прямо над рекой нависал дом. Это был ресторан „Фантазия", одно название которого заставляло грезить молодых женщин. В его огромном саду, на берегу притока Куры, были разбросаны павильончики, где можно было отлично поужинать.
Молодой француз пришел в восхищение от убранства павильона, заказанного Путиловым. Там было три просторных кабинета, обставленных покрытыми кавказскими коврами диванами. Кабинеты выходили на террасу, нависавшую над садом и рекой, катившей свои воды под непрестанный и веселый шепот. На террасе и был накрыт ужин.
В одном углу расположился небольшой оркестр из четырех кавказцев, по внешности скорее азербайджанцев. Инструменты, на которых они играли, Александр определил как флейту, кларнет и аккордеон, а последний из музыкантов, сидя на корточках, пальцами отбивал ритм на барабане удлиненной формы. Эти четверо, для которых, казалось, не существовало никаких законов гармонии, извлекали из своих инструментов музыку, показавшуюся ни на что не похожей лейтенанту, привыкшему к чудесным простым рефренам песенок, исполняемых в наших кафешантанах. Он прислушивался к протяженной и диковатой мелодии, которая снова и снова воспроизводилась с некоторыми вариациями, вызывавшими его любопытство, но так и не делавшимися понятнее. Было в ритмах оркестра нечто совершенно чуждое ему, нечто пряное, оставлявшее как бы оскомину на языке.
Хотя в городе компания вышла из-за стола часов в семь, а теперь было только десять, опять приходилось есть, и Александр восхитился аппетиту, с которым его друзья отдавали должное предложенным блюдам. Начали с заливной форели. Вин было много, и их смесь становилась опасной. Нодэн, почувствовавший, что пьянеет, решил быть осторожным, чтобы до конца вечера сохранить способность владеть собой. Он поглядывал на свою соседку. Надя выглядела совсем молоденькой и свежей вопреки тому, чем она занималась. Ее бледное лицо не носило следов ни румян, ни губной помады, лишь на щеки был наложен легкий слой рисовой пудры. Она не пыталась понравиться Александру, не строила ему глазки и вообще хранила поразительное молчание. Блеск праздничного застолья, превосходная еда, вино, музыка и сама красота ночи оставляли ее совершенно равнодушной. Однако она не дулась, не проявляла никаких признаков плохого настроения, не протестовала против чего бы то ни было. Она оставалась такой, как есть, и за это невозможно было на нее сердиться. Александр быстро это понял.
6 
