Последние отзывы

  141  

– Итак, твоя работа, – продолжала Ева. – Что тебя подвигло? Мы понимаем, что женщины…

– Партнерши. Я считал их партнершами.

– Держу пари, они себя партнершами не считали, но пусть будет по-твоему. Итак, твои партнерши символизировали для тебя твою мачеху.

– Не символизировали. Они становились Ею, а это совсем другое дело. Она была первой, понимаешь? Праматерью Евой. – Лоуэлл одарил Еву ослепительной улыбкой. – Теперь ты понимаешь, почему я хотел, чтобы ты стала последней.

– Ясно. Что ж, тебе не повезло. Сочувствую.

– Я с самого начала предусматривал возможность провала, но, если бы я преуспел, это было бы просто грандиозно. Ты была бы великолепна, как Она сама. Она была неподражаема. Вы найдете множество дисков с записями Ее исполнения. Она пожертвовала великой карьерой ради меня.

– Ради тебя?

– Да. Мы были… правильно было бы назвать нас «родственными душами». Хотя я не умел играть на фортепьяно, – сама Она была превосходной пианисткой, – и певческого голоса у меня тоже не было, но именно благодаря Ей я научился любить и понимать музыку. Именно Она спасла меня.

– Как это?

– Мой отец считал меня несовершенным. Кое-какие проблемы при рождении, родовые травмы, ставшие причиной… это можно назвать дефектом. Я не умел сдерживать свои импульсы, страдал перепадами настроения. Когда я был в юном возрасте, он на краткий период поместил меня в заведение для душевнобольных, хотя дедушка против этого возражал. А потом в мою жизнь вошла Эдвина. Такая любящая. Такая терпеливая. Она пустила в ход музыку, чтобы развлечь меня и успокоить. Она была моей матерью и моей партнершей, моей великой любовью.

– Она была убита во время Городских войн, – подсказала Ева, когда Лоуэлл замолк надолго.

– Ее время истекло во время Городских войн. Человеческая жизнь – это время, отпущенное каждому из нас. Время, воля и выдержка каждого индивида.

– Но это ты на нее донес, – продолжала Ева. – Ты подслушал ее разговор с тем лейтенантом, в которого она была влюблена. Ты узнал, что она собирается тебя оставить. Но ты ведь не мог ее отпустить, верно?

Гримаса раздражения исказила его лицо.

– Откуда ты об этом знаешь?

– Ты же умный парень, Боб. Думаешь, тут у нас дураки сидят? Что ты сделал, когда узнал, что она собирается тебя бросить?

– Она не могла меня бросить! Она не имела права. Мы принадлежали друг другу. Это было чудовищное предательство, это было непростительно. У меня не было выбора – ни малейшего. Я сделал то, что должен был сделать.

– А что вы должны были сделать? – спросил его Фини.

– Мне пришлось пойти к отцу, к дедушке и рассказать им, что Она предала нас. Что я слышал, как Она сговаривалась о предательстве с одним из офицеров. Что Она – предательница.

– Вы представили дело так, будто она шпионка? – предположил Фини. – Перевербованный агент, предавший свое дело.

Лоуэлл сокрушенно развел руками.

– В сущности так оно и было. Огромная трагедия для всех нас. Она была схвачена, как и этот лейтенант, и помещена в лабораторию моего дедушки.

– Это было в том самом доме, куда ты помещал женщин, взятых здесь, в Нью-Йорке, – подхватила Ева. – В том самом подвале, где ты работал, где твой дед пытал пленных во время Городских войн.

– Я многому научился у дедушки. Я наблюдал, как он работает с Эдвиной. Он сам на этом настоял. Я очень многое понял, пока наблюдал за ним. Я стал сильным. Осознал свое предназначение. Она продержалась несколько дней. Дольше, чем лейтенант. – Лоуэлл облизнул губы и аккуратно отпил из баночки с имбирной шипучкой. – Дедушка объяснил мне, что мужчины слабее. Очень часто они оказываются намного слабее женщин. Но в конце концов Она попросила о смерти. Я заглянул Ей в глаза и увидел ответы на все вопросы. Я увидел всю ту любовь, всю ту красоту, что появляется, лишь когда тело и душа обнажены до самой сути. Я сам остановил для Нее часы – это был мой подарок Ей. Она была для меня первой, и все те, кто пришел вслед за Ней, стали Ее отражением.

– А почему ты так долго ждал, прежде чем заглянуть в эти отражения?

– Это все из-за лекарств. Мой отец настаивал, что я должен принимать лекарства, и строго следил, чтобы я принимал их неукоснительно. Моя работа требует сосредоточенности и ясности ума, а лекарства их притупляют.

– Но Коринна Дагби здесь, в Нью-Йорке, девять лет назад… Она ведь была не первой? – Ева решительно покачала головой. – Нет, ни в коем случае. Ты же должен был практиковаться, совершенствоваться. Сколько их было до Коринны?

  141