Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
22 
Сейчас, наблюдая за выражением лица Бауэна, Кэдрин задалась вопросом – не оттого ли его племя остерегается пользоваться магией ведьм, что боится их до мурашек на коже?
– Ты знаешь, что за приз? – повторила она.
– Мне точно неизвестно, – сказал он, не сводя взгляда с парочки ведьм. – Но я знаю о призе достаточно и предупреждаю, что готов убить за него. – Он наконец взглянул ей в лицо. – И если мне придется тебя убить, это может разрушить и без того хрупкое перемирие между оборотнями и валькириями.
– Значит, из-за брака Эммы и Лахлана мне следует отступить? Притом, что я всегда участвовала в состязании, даже когда ты был всего-навсего скулящим щенком.
Он пожал широченными плечами:
– Предпочел бы не причинить тебе вреда. Ни разу не ударил женщину, а ведь это пустяк по сравнению с тем, что творится во время состязания. Например, с какой жестокостью действовала ты.
– Оборотень, не вини игрока, вини правила игры. – Она отвернулась. Он ей не соперник. Подвернет собачка лапу – и назад, в конуру.
Вампир явился, материализовавшись из воздуха, тогда, когда она размышляла о том, как хорошо, что никто из его сородичей не участвует в состязании.
Ее когти оставили глубокие царапины на перилах, когда Кэдрин судорожно вцепилась в них, чтобы не упасть.
Глава 8
«Как, черт возьми, он меня нашел?» Под когтями собралась мраморная крошка. Она еле удержалась на ногах.
Сначала он возник на задах галереи, а теперь она видела, как он быстро переместился в темный угол. Никто его пока не заметил – иначе все бросились бы врассыпную, словно по сигналу пожарной тревоги, – потому что он обладал способностью скользить по воздуху, едва видимый и неощутимый для созданий низшего порядка. Кэдрин уже приходилось встречать вампиров, способных на такое, хотя они были гораздо старше этого.
Впрочем, она-то видела его вполне отчетливо. И, всемогущая Фрейя, помилуй! Если вампир и раньше был хорош собой, то теперь он стал умопомрачительно красив.
Все в нем изменилось. За последние недели он набрал вес, на теле бугрились мощные мышцы. Дорогая одежда свободного стиля, явно изделие искусного портного, облегала могучее тело, подчеркивая совершенные формы. Густые черные волосы остались длинными, но над ними поработал парикмахер.
Но как же, черт возьми, он нашел храм Риоры?
Кэдрин было решила – не иначе, как одна из валькирий-предательниц, с которыми она враждовала, дала ему знать, куда она направилась. Но нет! Даже эти мерзавки не стали бы ее выдавать – тем более вампиру.
Наверняка это жители деревни. Убогие людишки! Ну она им покажет!
Молодой крылатый демон ненароком залетел на галерею, шмыгнул промеж его ног. По лицу Себастьяна Кэдрин поняла, что таких созданий он раньше не видел. Вампир сумел скрыть свое удивление – и очень правильно сделал, потому что любая его реакция была бы для здешних обитателей как красная тряпка для быка. Слабости тут не прощали.
Если бы он пошатнулся, их когти впились бы ему в ногу. Упал бы на колени – и их клыки мгновенно распороли бы его яремную вену. Таков был мир Закона.
– Валькирия, – произнес нараспев за ее спиной Бауэн, – я кое-что тебе принес.
Как он смеет вмешиваться? Она повернулась и увидела… бриллианты. Великолепное бриллиантовое ожерелье лежало на его протянутой ладони.
Валькирии были почти неуязвимы, но одной из их слабостей была неодолимая тяга к сверкающим драгоценным камням – они их зачаровывали, вводили в транс. Страсть к приобретению драгоценностей валькирии унаследовали от своей праматери, богини Фрейи. Камни, которые Кэдрин видела перед собой, обладали просто-таки роковой притягательностью. Не дешевая сверкающая побрякушка – кристаллам циркона не достичь такого эффекта. Перед ней лежали настоящие алмазы, похожие на озера дрожащего света.
Валькирии проходили основательную тренировку, чтобы сопротивляться врожденной страсти, но Кэдрин не тренировалась вот уже несколько веков. Зачем вырабатывать отвращение к тому, что и без того кажется совершенно ненужным? Обладай она способностью чувствовать, сияющие камни лишили бы ее рассудка, чего, по-видимому, оборотень и добивался. Отражавшихся в алмазной глубине огоньки горящих в храме свечей, высекая тысячи искр в многочисленных гранях, погрузили бы ее в транс, оглушая крошечными уколами ослепительно-красного света.
Усилием воли Кэдрин заставила себя отвести глаза. Странно. Разве можно быть нечувствительной и в то же время готовой вспыхнуть от воспламеняющей кровь ярости?
22 
