Последние отзывы

  28  

Случайный свидетель этой откровенной сцены был бы несказанно поражен выдержкой Саймона. Однако Уэскотт всегда гордился силой своего самоконтроля, особенно в отношениях с дамами. Каждое произносимое им нежное словечко, каждый долгий и обессиливающий женщину поцелуй, даже любое его якобы мимолетное касание пальцами были результатами тщательно обдуманного плана действий — сделать так, чтобы обласканная им женщина потеряла над собой всякий контроль. А Саймон при этом контроль над собой не терял никогда. Но в данный момент все было как-то не так. Его самоконтроль оказался под нешуточной угрозой, готовый рассыпаться в прах от одного лишь непреднамеренного прикосновения невинной Катрионы.

Лампа погасла еще ночью. Как ни прищуривался Уэскотт, ему не удавалось разглядеть часы на каминной полке и узнать, сколько было времени. Из окон в комнату лился неяркий жемчужный свет, и не было понятно, луна ли тому причиной или уже наступает утро. Поэтому Саймон, как ни старался, не мог предугадать, когда прервется их ночная идиллия — через несколько минут или через несколько часов.

Уэскотт вновь принялся рассматривать Катриону. Ее приоткрытые губы притягивали к себе и соблазняли его, напоминая лепестки розы с первыми каплями утренней росы.

«Обещаю вести себя как настоящий джентльмен».

В ушах Саймона предостерегающе звучали его недавние заверения. Да и в той конюшне, много лет назад, он заявил этой юной девице, что не дает никогда обещаний, которых не в силах исполнить.

Даже прикоснуться легким поцелуем, зная, что она сейчас вся в его власти и совершенно беззащитна, нельзя. Невозможно даже и мысли допустить об удовлетворении плотских соблазнов. Такой поступок был бы непростительным вероломством, бессовестным предательством, и, следовательно, он сам себе запрещает даже смотреть в ее сторону.

Но все эти правильные рассуждения отнюдь не помешали Уэскотту склониться над спящей Катрионой и осторожно поцеловать ее в губы.

«Этому нет никаких оправданий…»

Катриону целовал мужчина, искушенный в таких делах. Его крепкие, но нежные губы вновь и вновь упорно и настойчиво ласкали невинный рот. Точно выверенными движениями Саймон пытался раздвинуть девичьи губы. Крепко закрытые глаза Катрионы позволяли ей долго убеждать себя, что она видит дивный сон. Неудивительно, что просыпаться ей совершенно не хотелось.

Но когда Катриона почувствовала у себя во рту горячий язык Саймона, она уже не могла не проснуться. Бедра девушки сами раздвинулись, как бы отыскивая ответ на вопрос, задать который она не сумела бы, так как еще не знала подходящих слов. Между тем язык Уэскотта продолжал свои волшебные ласки у нее во рту — дразнящими, соблазняющими и щекочущими прикосновениями. Полностью отдавшись своим ощущениям, Катриона не могла понять, стоит ли верить безмолвным обещаниям неизведанного счастья или все это обман.

Ее кровь уже бурлила от просыпающегося желания, отдаваясь пульсом в тайных местечках, к которым она осмеливалась прикасаться лишь в темноте одиноких бессонных ночей. Разбудивший Катриону поцелуй все явственнее убеждал, что все происходящее в эти минуты лишь слабая тень того неведомого блаженства, которое способен подарить ей Саймон. Он ласкал ее своим ртом настолько нежно и искусно, что нарастала уверенность — такую же сладость может испытать и все ее тело. При условии, что она осмелится — или будет настолько безрассудна — позволить рукам соблазнителя делать с ее телом все, что он задумал.

Но мужские руки, не спрашивая никакого позволения, уже поглаживали чувствительный изгиб шеи, тонкие ключицы, выпуклости девичьей груди, изнывающие от страстного желания ласки. Прямо через ткань простыни Уэскотт осторожно обхватил ладонью правую грудь Катрионы, словно желая ощутить ее тяжесть, и подушечкой большого пальца принялся слегка массировать набухший сосок. Одновременно он нежно сосал кончик языка девушки, недвусмысленно давая понять, на какие еще чудеса готов, если получит позволение. Катриона застонала. Последнее особенно откровенное действие мужчины отозвалось острым взрывом желания где-то в глубине ее женского естества.

Быть может, Катрионе удалось бы обманывать себя и дальше, притворяясь, что все происходящее ей лишь снится. Но в действительности все было совсем наоборот. Она впервые в жизни ощутила, что такое проснуться по-настоящему. В нынешнем состоянии все ее чувства наполняла звенящая жизненная сила, за короткое время превратившая ее в покорную рабыню утонченного искусства. Искусства, с которым рот и руки Саймона совершали над ней магию любовного колдовства. Катриона могла бы притворяться спящей почти до самой последней черты ее соблазнения. Это давало бы возможность впоследствии возложить всю вину и позор за случившееся на Уэскотта. При этом ей достаточно сыграть роль невинной жертвы, пострадавшей от необузданной похоти соблазнителя.

  28