Последние отзывы

  12  

Поиски подушки не дали результатов. Возникло новое ощущение, на редкость приятное и столь необычное для мрачной конуры на чердаке, что хотелось разрыдаться от счастья.

Эмили было тепло.

Она медленно открыла глаза и сразу зажмурилась, ослепленная ярким солнечным светом. Хотелось лежать так вечно, нежась и греясь в благословенном тепле. Когда девушка вновь открыла глаза, то вначале оторопела. Над ней нависла сморщенная зеленая рожа с жутко оскаленными острыми клыками.

Эмили взвизгнула, отпрянула, принялась шарить рукой вокруг в поисках чего-нибудь тяжелого и вцепилась пальцами в первый попавшийся плоский предмет. В результате поднялась туча пыли, и девушка стала громко безостановочно чихать.

— Ах ты, негодник, Трини! Гляди, чего натворил, до смерти напугал бедняжку. Ведь она никогда раньше дикарей не видывала!

Эмили вытерла слезящиеся глаза: теперь перед нею были уже два лица. То, прежнее, зеленое, и другое — лунообразное, добродушное, явно принадлежавшее англичанину. Его обладатель цокал языком и тряс бакенбардами, как громадный хомяк.

Зеленое лицо приблизилось.

— Как поживаете, мисс? Я очарован вами и чрезвычайно рад приветствовать вас и в вашем лице чудесную грудь.

Лунообразное лицо смущенно зарделось. Эмили отказывалась верить собственным глазам и ушам. Мало того, что дикарь говорил звучным густым басом, он изъяснялся по-английски уверенно и свободно с акцентом выпускника Кембриджского университета, хотя его плечи покрывала накидка, изукрашенная перьями. До Эмили только сейчас дошло, что незнакомец обнажил заточенные зубы не в злобном оскале, а старается изобразить милую улыбку Да и не весь он был зеленого цвета. Смуглое тело местами расписано татуировкой более темного оттенка в виде причудливых кругов и линий.

— При чем тут грудь, Трини? — с укором послышалось со стороны. — Ты же приветствуешь нашу гостью.

Эмили скосила глаза на звук голоса, но блеск солнца мешал рассмотреть говорившего.

Татуированное существо протянуло руку, но Эмили отбила его ладонь.

— Руки держите при себе. Если задумали меня похитить, ничего у вас не выйдет. Я умею за себя постоять. Да и выкупа за меня никто не даст.

Дикарь весело расхохотался.

— Я что-то не так сказала? — спросила Эмили у человека с бакенбардами. В голове у нее все смешалось, отчаянно хотелось увидеть чашку кофе.

— Боюсь, вы неправильно его поняли, мисс. Дело в том, что маори похищают людей не ради выкупа. — Англичанин наклонился и доверительно прошептал: — Местные туземцы едят своих пленников.

Эмили залилась краской и резко отпрянула к стене.

— Не подходите. Предупреждаю обоих. Меня не зря выгоняли из всех школ Англии. — Врать она не умела и не любила, но предпочитала слегка приукрашивать действительность.

Не замолкая ни на секунду, она принялась размахивать своим оружием, и дикарь отскочил назад. Эмили скорчила ужасную гримасу с целью напугать незнакомцев и угрожающе продолжала:

— Всем ясно? Я вам еще покажу!

— Какое счастье, — прозвучал из угла насмешливый голос. — Если Пенфелд наконец перестанет возиться с чайным сервизом и займется уборкой, вы сможете ему помочь.

Только тут Эмили сообразила, что, угрожая лютому людоеду, размахивает метелкой из длинных перьев, и густо покраснела.

Из тени на свет грациозно выплыла худощавая фигура. Молодой человек встал перед девушкой, одним пальцем поправив на голове широкополую шляпу. Их взгляды встретились, и Эмили тотчас все вспомнила. Как она долго плыла, как руки и ноги словно бы наливались свинцом и голова с каждым новым гребком все глубже уходила под воду. Еще смутно помнилось, как она вышла наконец на берег и рухнула на теплый песок. Потом память отказывала, и лишь мелькали обрывки, теплые губы, ласкавшие рот, длинные пушистые ресницы, прикрывавшие глаза цвета меда.

Эмили заглянула в эти глаза, в глубине которых затаились печаль и легкая насмешка, неизвестно кому адресованная — ей или самому себе. Она заставила себя отвести глаза и сразу же пожалела об этом.

В горле застрял комок. Этот мужчина как-то странно на нее действовал. Никогда прежде не случалось ей видеть такого. Громадного роста, с отливавшей бронзой кожей, он подавлял и неодолимо привлекал ее. В Лондоне мужчины облачались как капуста — одежка на одежку, от накрахмаленных воротничков до кончиков сверкающих башмаков. Лохматые бакенбарды стыдливо прикрывали лицо.

  12