Последние отзывы

  36  

И вот теперь все пошло прахом... Где найти силы, чтобы выдержать ту ношу, которую жизнь взвалила на нее? Как набраться мужества смотреть папе в глаза и делать вид, что все в порядке, дабы он ни о чем не догадался? Сможет ли она? Справится ли?

Трини понимала: раз отец никому ничего не сказал, значит, он не обрадуется, выяснив, что его близкие знают об этом. И надо очень постараться, чтобы он ничего не заподозрил.

Достав из сумочки носовой платок, она вытерла слезы и посмотрела на себя в зеркальце. Глаза, конечно, красные. И видно, что плакала. Как в таком виде показаться отцу? Зачем она вообще к нему ехала? Теперь в ее голове была только одна мысль... И как бы она ни хотела от нее избавиться, та все равно крутилась в мозгу, заставляя осознавать всю обреченность ее дальнейшей жизни.

Господи! Ведь кроме папы у нее никого нет! Так неужели в скором времени она потеряет его? Самого родного человека на земле? Глаза снова набухли слезами. Но она промокнула их платком. Затем опустила стекло и завела двигатель.

Трини не знала, сколько времени она носилась по пригородному шоссе, стараясь хоть немного успокоиться. И только когда поняла, что уже может рассуждать достаточно здраво, повернула в сторону города. Ей не терпелось увидеть отца. Просто поговорить с ним. И порадоваться, что у них есть еще на это время...

Однако Тринити постигло разочарование. Зайдя в ресторан, она узнала, что папа ушел. Опустив голову, девушка направилась к выходу. Похоже, сегодня все силы вселенной были направлены на то, чтобы противостоять ей. Толкнув дверь, она вышла на улицу, под слепящее солнце.

– Привет еще раз, – раздался неподалеку знакомый насмешливый голос.

– Да... и тебе привет, Брукс, – ответила девушка, не желая вступать в перепалку, потому что у нее просто не было на это сил. – Какими судьбами тебя занесло сюда?

– Появились кое-какие дела, – пояснил он. – А ты как тут оказалась?

– Тоже по делам. – Трини отвернулась, собираясь направиться к своей машине.

Но крепкая рука внезапно схватила ее, не давая возможности уйти.

– Детка, что случилось? – озабоченно спросил Джонатан, только тут заметив, что с девушкой что-то не так.

Она не проявила никакой враждебности. А ведь он ожидал, что ее острый язычок опять пройдется по его персоне. Но этого не произошло. Поэтому он был несколько озадачен и только тут заметил какую-то опустошенность в ее глазах, которую девушка упорно хотела скрыть, стараясь прятать взгляд, смотря в сторону.

– Ничего, о чем тебе следовало бы знать... – Трини стояла, опустив голову.

Однако Брукс, нежно приподняв ее лицо за подбородок, заглянул в ее глаза, которые всегда манили его, заставляли бороться с собой, чтобы усмирить чувства, разгоравшиеся от одного только взгляда в их изумрудную глубину.

Теперь же взор Тринити потух, словно из него выпустили жизнь, точно воздух из шарика, и тот интерес, с которым она всегда взирала на окружающий мир, куда-то пропал...

– Ты можешь мне довериться, – мягко заметил он.

– Нет! Не могу! – с неожиданной злостью выпалила девушка, мотнув головой и отступая на шаг. – Потому что доверие – это то, что надо заслужить, Джонатан... И ты совсем не тот, кто сделал это...

Она вырвала руку и пошла прочь. Забыв о том, что хотела сесть в машину и уехать. О том, что собиралась разыскать отца. Встреча с Бруксом совсем растревожила ее душу, и Трини хотела немного успокоиться.

Она не заметила, как ноги сами привели ее в парк. От высоких деревьев с раскидистыми кронами веяло легкой прохладой. Народу было немного, и девушка, задумавшись, брела по аллее. Мысли ее путались, перескакивая с одного на другое.

Неожиданно она вспомнила, как отец учил ее ездить верхом. И как она потом еле шла, потому что ноги не слушались ее. А он смешил ее. И Трини казалось, что она не выдержит и упадет от смеха, потому что хотелось согнуться пополам, настолько весело ей было. Потом они ужинали дома, и она всю трапезу думала, куда бы пристроить гудящие ноги. В то время как папа, словно не замечая елозившую на стуле дочь, рассказывал о том, что случилось с ним давным-давно, когда он тоже учился верховой езде.

И от сознания того, что то время ушло безвозвратно, а также от мысли, что отца снедает неизлечимый недуг, ей сделалось так плохо, что захотелось плакать. Плакать навзрыд. Но она не могла себе этого позволить. Не здесь. Поэтому Трини села на скамейку и закрыла глаза, вдыхая воздух, в котором чувствовался запах окружавшей ее зелени.

  36