очень нудно 
2 
За спиной Сведенборга появилось нечто — полупрозрачное серебристое облако, силуэтом напоминающее обнаженного мужчину. Лица как такового у него не было, но зато повсюду были глаза. Они мерцали и моргали на ладонях, плечах, животе, бедрах. Светло-голубые, зеленые. Они смотрели на Голицына и видели все потаенные, темные глубины его души.
Нечто укоризненно подняло палец, но вместо него заговорил Сведенборг:
— Иди избранным путем, князь Голицын. Апокалипсис свершился, и мир прекратил свое существование. Сейчас идет сортировка. Те души, что не следуют за мной, прокляты. Пророк — мой слуга. Сведенборг — мои уста. Митрополит — мои слова. Я считал тебя своим мечом. Но, если тебе не нравится эта роль, я выкую себе новый меч.
Голицын упал на колени:
— Нет! Нет, я твой меч. Я только не в силах понять, почему мы не можем использовать наше лучшее оружие, почему мы должны держать его в резерве?
— Потому что кое-что осталось, — сипло ответил Сведенборг. — Кое-что нужно найти. И как только мы это найдем, надобность в машинах вовсе отпадет.
— Тогда почему… почему…
— Вы — меч, князь Голицын. Довольствуйтесь этим. Это было не предложение, это был приказ.
— Слушаюсь, мой господин, — произнес Голицын и склонил голову.
* * *
Царь Петр опустил весло в воду и, когда каноэ рванулось и отдалось на волю речного потока, радостно гикнул.
— Люблю я воду, — воскликнул он, — и корабли, большие и маленькие!
За его спиной Таг, гигант с перебитым носом, что-то недовольно пробормотал.
— О, вы не разделяете моих пристрастий, сэр?! — воскликнул Петр. — А я думал, вы были когда-то моряком.
— Черт побери, Петр, именно моряком я и был, — пробурчал Таг. — Это хорошо, когда ты хозяин своего корабля, а когда ты простой матрос, то жизнь совсем не завидная, а даже напротив. И рахит мучит, и цинга, и животом маешься. А когда ты, наконец, сходишь на берег, то тебе продают разбавленный водой ром и сифилитичных шлюх. Нет, царь, жизнь у моряка никудышная.
— Каждому свое. А я люблю запах моря, люблю чувствовать, как лодка качается на волнах. Корабельному делу я учился в Голландии, тайно отправился туда на судоверфи и работал простым плотником.
— Ну, когда мы захватывали какую-нибудь посудину, начисто забывали имя, данное ей при крещении. А ты помнишь имя своей красотки?
Петр на мгновение задумался.
— «Катерина», — тихо сказал он, — в честь моей второй жены.
Третий, индеец по имени Кричащий Камень, до этого молча сидевший в каноэ, вдруг опустил весло в воду и сделал сильный гребок.
В этот вечер они остановились на ночевку на песчаной полоске берега. Пока Петр с Кричащим Камнем разводили костер из собранного наскоро сушняка, Таг отправился в лес нарубить дров. Индеец делал свое дело спокойно и добросовестно. Он изменился за последнее время. Когда Петр впервые его встретил, индеец был шумным, болтливым малым, все шутил и смеялся. А сейчас он мог за несколько дней не проронить ни слова.
— Почему ты остался с нами? — спросил его Петр, мешая угли в костре. — Я знаю, наше дело тебя мало интересует.
Кричащий Камень молчал, и Петр потерял надежду получить от него ответ.
— Люди в моей деревне не всегда и не все мне нравились, — наконец заговорил индеец на удивление усталым голосом. Петру вначале показалось, что за усталостью он прячет злобу или ненависть, но потом понял, что это все же глубокая усталость. — Но это был мой народ. Они не заслуживали, чтобы их выдрали с корнем и сожгли, как высохшие на солнце водоросли. И я привел к ним убийцу. Я улыбнулся и сказал, что Красные Мокасины отличный парень, и они впустили его в деревню. И он убил их всех.
— Понимаю, — сказал Петр. — Я понимаю, когда человек ищет отмщения. Я и сам этого ищу. Так много осталось неоплаченных долгов.
Кричащий Камень кивнул и тихо произнес:
— Я убью Красные Мокасины. А чтобы убить, я должен его найти. Красные Мокасины — Блуждающее Видение, а я не шаман. Я не вижу его. Он не оставляет следов, не ломает веток, не приминает травы. Я не могу найти его. — Индеец поднял голову и посмотрел прямо в глаза Петру. — Но однажды Красные Мокасины найдет тебя. И Тага. И тогда я убью его.
Петр и глазом не моргнул от столь зловещего обещания. В конце концов, и он, Петр Алексеевич, видел, как катились по снегу окровавленные головы взбунтовавшихся стрельцов. Он приказал запороть до смерти собственного сына. Многих Кричащий Камень обещал убить, но потом все благополучно разрешалось, ему было далеко до рекордов Петра.
2 
