185 
— Это отвратительно! Не смей делать так! Никогда!
Возможно, подумалось вдруг Помпею, она отстранилась из опасения ощутить взрыв невольного наслаждения. Корнелия Метелла в любой ситуации хотела владеть собой.
Катон шел домой один, сожалея, что с ним нет Бибула. Без него решимость boni таяла, по крайней мере когда дело доходило до прямых действий. Трое Клавдиев Марцеллов были неплохими ребятами, а средний даже очень неплох, но многолетней, страстной ненависти к Цезарю у них не имелось. Той ненависти, какую питал и лелеял Бибул. И Бибул, и Катон хорошо понимали, как ущемит Цезаря закон о пятилетней отсрочке, но они совершенно не предполагали, что его первой жертвой падет сам Бибул, засунутый сейчас в Сирию, так же как этот напыщенный, самоуверенный осел Цицерон — в Киликию. Они теперь соседи и должны вести вместе войны. Смирных лошадок, прогулочную и вьючную, запрягли в колесницу Марса! О чем только думал Сенат? Пока Бибул разводил с парфянами дипломатию через парфянского аристократа Орнадапата, Цицерон вошел в Каппадокию и осадил Пинденисс. Он потратил пятьдесят семь суток на взятие этого ничего не значащего городка! В тот же год, когда Цезарь возвел двадцатипятимильную линию фортификаций и в тридцать дней заставил Алезию сдаться! Контраст был столь разителен, что отчет Цицерона вызвал в Сенате смешки. И шел он до Рима сорок пять дней, немногим менее, чем длилась осада.
Катон вошел в свой пустой дом. Расставшись с Марцией, он уменьшил штат слуг, а когда Порция вышла замуж, урезал его еще раз. Ни он, ни его философствующие нахлебники Афенодор Кордилион и Статилл гурманами не являлись. Есть надо только для того, чтобы жить, а значит, на кухне хватит и повара с поваренком. Управляющий — лишняя роскошь. Зачем Катону управляющий? У него есть человек, убирающий в доме, делающий закупки и отдающий в стирку белье. Катон скрупулезно проверял все хозяйственные расходы. Набегало до десяти тысяч сестерциев в год. Вино, правда, утраивало эту сумму. Второй отжим, кислятина, но это не имело значения. Катон и философы пили для поддержания тонуса и совершенно не интересовались вкусом поглощаемого напитка. Вкус — привилегия богачей, таких как Квинт Гортензий, который женился на Марции.
Мысль о Марции жгла, колола, не хотела развеиваться, усугубляя горечь. Марция, Марция… Он все еще помнил, как она первый раз глянула на него, когда он пришел в дом Луция Марция Филиппа. Семь лет назад. Ну, почти семь. Без пары месяцев, что не очень-то важно. Тогда он радовался успешному завершению невероятно сложного поручения. Публий Клодий убедил всех, что аннексировать Кипр — задача, посильная лишь для Катона. И Катон аннексировал Кипр. И пожал плечами, когда ему сообщили, что египетский регент острова, Птолемей Кипрский, покончил с собой. А затем принялся очень выгодно распродавать все прибранные к рукам драгоценности и произведения искусства. И положил вырученные деньги — в общей сложности семь тысяч талантов — в две тысячи сундуков. Сделал два экземпляра финансового отчета. Один хранил у себя, другой вверил своему вольноотпущеннику Филаргиру. Чтобы не дать никому повода заподозрить себя в казнокрадстве! В любом случае какой-либо из документов обязательно должен был попасть в Рим.
Он погрузил все сундуки на корабли кипрской придворной флотилии. Зачем нанимать другие суда, если имеются эти? Потом придумал, как не потерять сундуки в случае кораблекрушения. К ручкам каждого сундука привязали веревку длиной в сто футов с куском пробки на свободном конце. Если какое-то судно затонет, эта пробка всплывет, а веревка позволит поднять утраченное со дна моря. В качестве дополнительной предосторожности Филаргиру с другим экземпляром отчета было велено сесть на отдельный корабль.
Кипрские корабли выглядели неплохо, но не предназначались для плавания в открытых водах Нашего моря, в таких местах, как мыс Тенар в самой южной точке Пелопоннеса. Это были беспалубные биремы с маленьким парусом, с низкой осадкой, по два гребца на весло. Отсутствие трюмов вселяло уверенность, что лини без помех размотаются и дадут пробкам выскочить на поверхность, если в том возникнет нужда. Погода стояла хорошая, но, когда флотилия огибала Пелопоннес, налетел шторм. Затонул, к счастью, один лишь корабль — с Филаргиром и со вторым экземпляром отчета. Увы, когда море успокоилось, ни один кусок пробки не всплыл. Катон просчитался: глубина моря в том месте превосходила длину веревок.
185 
