Глава первая

В Пьембурге отмечали день героев, и по такому случаю скромная столица Зулулэнда, как бывало всегда в этот праздник, демонстрировала непростительное и безответственное веселье. Цвели и благоухали высаженные вдоль улиц деревья джакаранды, дома тонули за пышно распустившимися в садах азалиями, а на сотне флагштоков развевались знамена англичан и буров — символы бурской войны^[1], позабыть о которой была не в силах ни одна сторона. Само соседство этих флагов друг с другом подтверждало все еще сохраняющуюся взаимную враждебность. Две белые общины отмечали свои исторические победы порознь и в разных частях города. На торжественной службе в англиканском соборе епископ Пьембурга напомнил своей необычно многочисленной сегодня пастве, что в прошлом англичане отстояли свободу от посягательств столь многих и разных ее врагов, как Наполеон, президент Крюгер^[2], германский кайзер и Адольф Гитлер. В голландской реформистской церкви преподобный Шлахбалс призывал своих прихожан никогда не забывать о том, что именно англичане изобрели концентрационные лагеря, в которых во время бурской войны погибли двадцать пять тысяч женщин и детей-буров. Иными словами, празднование Дня героев предоставляло каждому желающему возможность позабыть о настоящем и разжечь в, себе ненависть, унаследованную от прошлого. Лишь зулусам запрещалось принимать участие в торжествах, — отчасти потому, что считалось, будто у них нет собственных героев, достойных таких почестей. Но главным образом по причине того что их участие в празднике, по всеобщему убеждению, привело бы лишь к усилению напряженности в отношениях между расами в городе.

По мнению комманданта Ван Хеердена, начальника пьембургской полиции, ежегодные торжества по случаю Дня героев были событием, достойным всяческого сожаления. Начальник полиции остался в Пьембурге одним из тех немногих африканеров^[3], среди предков или отдаленных родственников которых были герои бурской войны. Английский солдат застрелил деда Ван Хеердена уже после окончания сражения под Паардебергом за то, что тот не подчинился приказу о прекращении огня. Учитывая это историческое обстоятельство, от Ван Хеердена каждый праздник ожидали речи на тему о героизме, которую он обычно произносил на митинге националистов, проходившем на стадионе «Воортреккер». На этот раз, однако, уже в качестве одного из высших должностных лиц города начальник полиции должен был присутствовать на торжественной церемонии в Парке первопоселенцев, где достойные сыны Альбиона называли очередную деревянную скамью именем одного из тех, кто пал во время зулусской войны^[4], происходившей примерно на сотню лет раньше войны бурской.

В прошлом Ван Хеердену удавалось избегать подобных выступлений: обычно он ссылался на невозможность быть одновременно в двух местах. На сей раз город только что приобрел для своей полиции вертолет, и по этой причине отговорки комманданта не были приняты во внимание. Пока вертолет кружил над городом, коммандант, ненавидевший высоту едва ли не сильнее, чем публичные выступления, лихорадочно рылся в своих записях, пытаясь сообразить, о чем же он будет говорить, когда прилетит на место. Эти записи, однако, были набросаны им много лет тому назад, еще во времена кризиса в Конго^[5], и, поскольку ими пользовались ежегодно, за прошедшее время сильно поистрепались, стали почти неразборчивыми, а их содержание утратило актуальность и производило уже несколько странное впечатление. На стадионе «Воортреккер», говоря о героизме, коммандант Ван Хеерден заверил собравшихся: граждане Пьембурга могут не сомневаться, что южноафриканская полиция готова не оставить камня на камне, лишь бы ничто не потревожило спокойную жизнь обитателей города. В Парке же первопоселенцев он красноречиво возмущался участью, постигшей изнасилованных в Конго монахинь. Поскольку, однако, выступавший непосредственно перед ним миссионер методистской церкви страстно призывал к гармонии в межрасовых отношениях, слушатели сочли, что речи начальника полиции недоставало хорошего вкуса.

И, наконец, в завершение этого хлопотного дня предстоял еще парад стражей порядка. Он должен был проходить на территории казарм конной полиции, и во время его проведения мэр города согласился вручить награду одному из констеблей, отмеченному за выдающуюся храбрость и преданность долгу.

  1