Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
251 
«Нет ничего, кроме Бога и души», а поняв это, поймешь, что и Бога тоже нет. А если нужно реальное, истинное — взгляни на эти камни, этот хлеб, этот источник, эти морские волны, этот горизонт с его чистой, ничем не нарушенной линией. Нужно лишь смотреть чистым оком — и духовный мир вместе с материальным сольются в единой вибрации. (Это открылось мне в Дельфах.) Сила, которая спасает, бесконечно проста и бесконечно близка — под рукой.
Я не могу продолжать. Изрекать слова, которые неизбежно будут поняты неправильно — святотатство. Мои простые крестьяне понимают мой греческий лучше, чем Вы поймете мой английский. Когда и как буду я призван к более обширному служению, и буду ли — сие мне неведомо. Быть может, мне придется странствовать, а быть может, в конце весь мир придет ко мне сюда, а может быть, я умру скоро и в безвестности. А пока что я сею вокруг себя семена истины, как могу. Пусть чистое дуновение духа подхватит их, чтобы они упали на плодоносную почву.
А теперь к тому, что Вы пишете в своем письме про Джона Роберта: думаю, Вы ошибаетесь. Вы слишком заинтересованы, для вас это — зрелище. Я думал о нем и молился за него, как и сейчас молюсь. Я был его последним учеником и провалил экзамен. Если бы я знал то, что знаю сейчас, я мог бы спасти и его, и Джорджа. Джон Роберт попросил меня не говорить о Джордже, и я согласился, потому что боялся его и потому что мне было лестно его внимание. Когда я заговорил о пастырском долге, он ответил: «Да вы сами в это не верите», и я склонил голову, и петух прокричал трижды. И так случилось, что я оказался свидетелем трех убийств: двух — совершенных Джорджем, и одного — совершенного этим философом (возможно, в этом есть некая мораль). Джон Роберт умер потому, что увидел наконец испуганными, широко раскрытыми глазами тщету философии. Метафизика и человеческие науки становятся невозможными в результате проникновения морали в обыденную, ежеминутную человеческую жизнь: понимание этого факта и есть религия. Вот что завидел вдалеке Розанов, ковыряясь в вопросах добра и зла, — и понял, что это обращает в чепуху все его софизмы.
Нет никакого «по ту сторону», есть только здесь, бесконечно малое, бесконечно великое и бесконечно требовательное настоящее. И об этом тоже я говорю своей пастве, разбивая их надежды на сверхъестественный иной мир. Так что, видите, я оставил всякую магию и проповедую святость без чудес. Это и только это может быть религией будущего, и только это может спасти Землю.
Но я пишу на воде. Я отдам это письмо одному из своих прихожан. Не ведаю, достигнет ли оно почты. Прощайте, дорогой мой N, моя рука поднята — я благословляю вас.
Я прочитал часть этого письма (не все письмо, конечно) Брайану и Габриель. Габриель смахнула слезу. Брайан сказал:
— Кажется, нынче все спятили.
Надо сказать, что Брайан и Габриель поселились в Белмонте (возможно, навсегда) и присматривают за Алекс, и Руби тоже туда вернулась. Пока Алекс была в больнице, Руби сбежала в цыганский табор, где, кажется, предполагала оставаться до конца своих дней. Майк Сину привел ее обратно к Брайану и Габриель в Комо. Потом (когда Брайан заявил, что им с Руби вдвоем слишком тесно в этом доме) она уехала к Перл в Лондон. Оказалось, однако, что Руби не может существовать вне Эннистона, и, когда Брайан и Габриель переехали в Белмонт, Габриель настояла, чтобы Руби вернулась. Руби все же получила от Алекс свою пенсию (Робин Осмор все оформил) и, по слухам, накопила немало денег, так как никогда не тратила заработанное. Я забыл рассказать об Алекс. Она так и не оправилась после падения с лестницы. Как сказала Стелла, падение Алекс предвещало падение Джорджа и имело сходный эффект. Нынешняя Алекс — только тень себя прежней, и все ее тираническое любопытство, яркая беспокойная сила исчезли. Она абсолютно в здравом уме (по крайней мере, так кажется), но стала очень тиха. Она часами сидит у большого окна с эркером в гостиной, глядя наружу. (А что она видит при этом? Лис. Наши достойные муниципальные служащие, как сказали бы горожане, «со свойственной им эффективностью», конечно же, закачали в норы ядовитый газ, но делали это очень медленно и забили не все выходы из нор, так что лисам удалось эвакуироваться. Поскольку муниципальные выборы прошли, «опасные животные» уже не находятся в центре общественного внимания.) Алекс редко выходит в гости, но ее навещают старые друзья и даже новые знакомые, которых Габриель называет «экскурсантами», — в том числе преемник отца Бернарда, пожилой юнец с гитарой. Алекс любит получать мелкие подарки, ее радует все — цветы, конфеты, игрушечные звери, из которых она составляет коллекцию. Она не очень много читает, не смотрит телевизор, но постоянно слушает радио, в том числе классическую музыку, которая раньше ее не интересовала. Когда приходят гости, она не начинает разговоров, но живо поддерживает предложенные гостями темы. Разумеется, гости выбирают их очень осторожно. Алекс и Руби вернулись к прежним молчаливым отношениям, хотя, конечно, Алекс теперь не такая властная, а Руби (по крайней мере, Габриель хотела бы так думать) стала мягче и чаще выражает свою привязанность. Алекс выражает какие-то чувства только в моменты, когда ее навещает Джордж: он делает это изредка и в сопровождении Стеллы, которая от него не отходит. При этих встречах, одной из которых я был свидетелем, Джордж прилагает явственные, трогательные усилия к поддержанию успешной беседы. Он выказывает непривычное для него оживление, старается добиться от матери ответа, и иногда кажется, что вот-вот станут заметны какие-то проблески прежней Алекс. Однако далее следует замешательство, которое может разразиться слезами, и Стелла следит за тем, чтобы эти визиты не затягивались. Доктор Роуч дает пессимистический прогноз, но я с ним не согласен. Как я уже сказал, способности человеческого мозга к адаптации просто удивительны. Я, конечно, буду с живейшим интересом продолжать наблюдение за этими двумя случаями.
251 
