Последние отзывы

  22  

Священник от души расхохотался и хохотал слишком долго, потом щелкнул пальцами, как обычно делал, желая сменить тему разговора. Он встал.

— Вы знаете, когда приезжает профессор Розанов?

— Нет, — ответила Габриель, слегка обиженная столь резким отказом на ее крик души, и тоже встала.

— Вы с ним знакомы? — Отец Бернард знал знаменитого земляка лишь по чужим рассказам.

— Нет, — ответила Габриель, — Один раз видела на улице. Брайан знаком, ну и конечно, Джордж у него учился.

В этом месте разговора Брайан заметно прибавил громкости в телевизоре, демонстрируя свое недовольство.

— Что Брайан про него думает? — спросил священник погромче.

— Спросите его сами, — ответила Габриель, тоже на повышенных тонах, открывая дверь, — Брайан! Отец Бернард спрашивает, что ты думаешь о профессоре Розанове.

Вошел Брайан, подошел к газовой плите и заглянул в одну из сковородок, подняв крышку и тут же с лязгом опустив ее на место. Он вперил взгляд в священника, который, однако, не повторил вопроса, а вместо этого спросил:

— Почему профессор Розанов решил нас навестить?

— Лично меня он навещать не собирается. Кто его знает — артрит, водолечение…

— Вы не знаете, где он собирается остановиться?

— Без понятия. Может, в Королевском отеле.

(Королева Виктория побывала в Эннистоне в пору строительства Виктория-парка и посетила Институт, где принц-кон-сорт похвалил воды и упомянул Баден-Баден.)

— Он здесь не был с тех пор, как его матушка умерла, — сказала Габриель, — но говорят, он приезжает насовсем, выйдет на пенсию и поселится тут.

— Что он за человек?

Их разговор почти тонул в шуме телевизора из соседней комнаты.

— Розанов? Шарлатан. Знаете, что такое шарлатан — фальшивка, притворщик, фокусник, любитель совать нос в чужие дела, который прикидывается, что может…

— Да не кричи ты, — воскликнула Габриель и побежала выключать телевизор.

Священник откланялся.

Немного времени спустя Габриель и Брайан все еще говорили про Джорджа, Стеллу и Алекс.

— Оставь ты эту затею со Слиппер-хаусом, — сказал Брайан, — Алекс нас никогда туда не пустит. Кроме того, жить у нее под носом было бы просто ужасно.

— Мы будем ходить через заднюю калитку…

— Оставь.

— Я хочу жить в этом доме!

— Ты такая корыстная. И еще ты думаешь, что Алекс проматывает наше наследство.

— Эти ее выходки…

— Не надо так думать, это очень зло и мелочно.

— Я знаю!

— Стоит Алекс разбить чашку, и ты уже вздрагиваешь.

— Она вечно пользуется лучшими сервизами, и она такая неосторожная.

— Ну и что, это же не твои чашки и, скорее всего, никогда твоими не будут. Она все оставит Джорджу. Ты же знаешь, что мы и пальцем не шевельнем.

— Она могла бы и спросить нас, когда продавала Мэривилль.

Мэривилль был дом у моря.

— От него одна головная боль была: то сухая гниль, то заберется туда кто-нибудь…

— Если ты когда-то жил у моря, то потом просто ездить туда — уже совсем не то; там такое красивое побережье, а теперь на него грустно смотреть.

— Ну вот опять — только и думаешь, что про недвижимость!

— Алекс же не пользуется Слиппер-хаусом. В прошлом году в это же время я видела ее рисовальные принадлежности, они уже много лет лежат точно так же.

— Может, она там медитирует, это совершенно не наше дело, ради бога. Попробуй представить себе, каково ей живется. Тебе этот дом не нравится.

— Нравится, он же наш, но он такой маленький.

— Вот в чем твоя беда — ты так и не привыкла, что ты из бедных Боукоков.

Ветви рода, к которой принадлежала Габриель, почему-то не досталось семейных денег.

Габриель засмеялась.

— Может, и так! Но нам не хватает места. Если еще и Стелла тут будет…

— А ей обязательно тут быть?

— Думаю, да.

— Она к нам не поедет.

— Я с ней опять поговорила, очень тактично. Думаю, она боится возвращаться к Джорджу.

— Мужья и жены часто друг друга лучше понимают, чем кажется сторонним доброжелателям.

— Как бы там ни было, ей нужен перерыв.

— Ты, кажется, хочешь, чтобы она ушла от Джорджа.

— Она все думает, что может его исправить, постоянно высматривает какие-то мелочи, признаки улучшения…

— Это любовь.

— Это самообман.

— В каком-то смысле, — сказал Брайан, — это не может быть самообманом.

  22