Последние отзывы

  33  

Их глаза встретились. Взяткер Позолот громко рассмеялся. Витинари улыбнулся. Все остальны тоже рассмеялись, так как чувствовали, что должны. Посмотрите, мы все здесь друзья, говорил их смех, практически, коллеги, все в порядке.

Смех затих, осталась небольшая неловкость. Позолот и Витинари продолжали улыбаться, не прерывая зрительного контакта.

— Нам надо будет с вами сыграть — сказал Позолот — У меня тоже есть отличная доска. Я предпочитаю играть за троллей.

— Безжалостны, поначалу в меньшинстве, в руках неопытного игрока неизбежно проигрывают? — уточнил Витинари.

— Конечно. А гномы полагаются на хитрость, обманные ходы и быструю смену позиций. За этой игрой можно узнать все слабости оппонента. — сказал Позолот.

— В самом деле? — удивился Витинари, поднимая брови — А он разве не попытается тоже узнать кое-что?

— О, это всего лишь «Бум»! Это легко! — пролаял чей-то голос.

Оба человека уставились на Слеппня, который от облегчения стал вести себя развязно.

— Я часто играл в него, когда был ребенком — пробормотал он — Скучная штука! Гномы всегда выигрывают!

Позолот и Витинари обменялись взглядами. Они как будто говорили: хоть я и ненавижу тебя до глубины души за каждый из аспектов твоей личной философии, я, по крайней мере, уважаю тебя за то, что ты не Криспин Слеппень.

— Внешность обманчива, Криспин — любезно сказал Позолот — Играющий за троллей никогда не проиграет, если использует свои мозги.

— Однажды гном застрял у меня в носу, и Мамочка выковыривала его заколкой для волос — поведал им Слеппень, как будто этот случай служил для него предметом особой гордости.

Позолот обнял его за плечи.

— Очень интересно, Криспин — сказал он — Как думаешь, может такое случиться снова?

Когда они ушли, Витинари снова подошел к окуну и посмотрел на город под ним. Через несколько минут в кабинет вплыл Барабантт.

— Зафиксирован короткий диалог в приемной, милорд — доложил он.

Витинари не обернулся, но поднял руку.

— Дайте подумать… Полагаю, один из них начал говорить что-то вроде: "Вы думаете, он…" и тут мистер Косой быстро заставил его замолчать? Мистера Слеппня, подозреваю.

Барабантт взглянул на лист бумаги в своих руках.

— Почти слово в слово, милорд.

— Не потребовалось сильно напрягать воображение. — вздохнул Лорд Витинари — Милый мистер Косой. Он такой… надежный. Иногда я думаю, что если бы он не был уже зомби, следовало бы перевести его в это состояние.

— Приказать провести с мистером Позолотом Расследование Первой Степени, милорд?

— Боже мой, нет. Он слишком умен для этого. Займитесь лучше мистером Слеппнем.

— В самом деле, сэр? Но вчера вы сказали, что он по вашему мнению не более чем жадный дурак.

— Нервный дурак, а это полезно. Он продажный трус и обжора. Однажды я видел его за обедом, поглощающего pot au feu ^{51} с белыми бобами, и это такое зрелище, скажу вам, Барабантт, которое нелегко забыть. Соус был повсюду. Кстати, розовые рубашки, которые он носит, стоят не меньше ста долларов каждая. Все что он делает — это забирает чужие деньги безопасным, скрытным и не очень умным способом. Отправьте… да, клерка Бриана.

— Бриана, сэр? — переспросил Барабантт — Вы уверены? Он прекрасно управляется со всякими механизмами, но на улице пользы от него никакой. Его заметят.

— Да, Барабантт. Я знаю. Я хочу, чтобы мистер Слеппень стал еще немного более нервозным.

— А, понимаю, сэр.

Витинари снова отвернулся к окну.

— Скажите мне, Барабантт, — спросил он — вы тоже считаете, что я тиран?

— Разумеется нет, милорд — ответил Барабантт, прибираясь на столе.

— В этом-то и проблема, не так ли? Кто осмелиться сказать тирану, что он тиран?

— Да, проблема непростая — согласился Барабантт, аккуратно складывая папки в стопочку.

— В своих "Размышлениях", которые, как я всегда считал, с трудом поддаются переводу, Пышон ^{52} говорит, что вмешательство с целью предотвратить убийство является ограничением свободы убийцы, а свобода, однако, универсальна, дана всем от природы и без условий — сказал Витинари — Вы наверное можете припомнить его знаменитое изречение: "Пока хоть один человек не свободен, до тех пор я маленький пирожок с курятиной", которое до сих пор вызывает немало споров. Таким образом, мы можем рассмотреть, например, изъятие бутылки у человека, убивающего себя выпивкой, как акт благотворительный, и более того, достойный всяческой похвалы, но свобода при этом все равно нарушается. Мистер Позолот явно изучал Пышона, но, опасаюсь, не понял его. Возможно, свобода и является естественным состоянием человечества, но сидеть на дереве и пожирать свой еще дергающийся обед — не менее естественное состояние. С другой стороны, Фрайдеггер ^{53} в своих "Modal Contextities" провозглашает, что свобода ограничена, искусственна и, следовательно, иллюзорна, в лучшем случае это просто массовая галлюцинация. Ни один смертный в здравом уме не является истинно свободным, ибо истинная свобода столь ужасна, что только безумец или пророк может взглянуть ей в лицо. Она ошеломляет душу, приводя человека в состояние, которое Фрайдеггер описывает как Vonallesvolkommenunverstandlichdasdaskeit. А вы к чьей точке зрения склоняетесь, Барабантт?

  33